Выбрать главу

С бьющимся сердцем и пересохшим ртом, Кейт пробудилась как от толчка. Она не шевелилась, не открывала глаз — кто-то находилсяв ее комнате. Запах сообщил ей, что это дядя Дугхалл; неровный мурлыкающий храп свидетельствовал, что он спит в кресле у двери. Когда же он очутился здесь и почему решил дожидаться ее пробуждения, вместо того чтобы разбудить? И — что более важно — какую часть своей природы выдала она во сне?

Тело ее болело; оставалось только мечтать, чтобы она смогла забыть о несчастьях минувшей ночи, забыть этого сына Сабиров.

Еще ей хотелось прошмыгнуть мимо Дугхалла, сумев не разбудить его, и перекусить прежде, чем придется отвечать на кучу вопросов. Она испытывала волчий голод — тело требовало платы за Превращение, быстрое исцеление, колоссальную силу и скорость. Тело нуждалось в пище; если оно не получит необходимого, то вгонит ее поначалу в отчаяние, а потом в смертельную, не поддающуюся укрощению ярость. Чем дольше придется ожидать еды, тем скорее вырвется из-под контроля ее темперамент. Но в тот самый миг, когда она открыла глаза, Дугхалл проснулся, словно подброшенный пружиной. Храп превратился в фырканье, удивленные глаза широко распахнулись, и он подскочил, зевая.

Тем самым он лишил ее всякой надежды на завтрак перед неизбежным допросом.

— Доброе утро, дядя. — Кейт пыталась изобразить на лице самое безмятежное выражение.

Потребовался один миг, чтобы Дугхалл припомнил, где находится и каким образом очутился здесь. Кейт наблюдала, как информация из мира снов, где он только что пребывал, фильтруется в его глазах, и заметила, что удовольствие постепенно оставляет его, вытесняемое… чем же? Тревогой? Страхом? Гневом? Однако все, что она могла там заметить, исчезло под маской спокойствия, подобающей дипломату, прежде чем она сумела дать имя своим наблюдениям.

— Что случилось? — спросил он.

Что и в каком объеме можно ему рассказать? Дугхалл не был старшим среди посланников в Халлесе. К самому посольству он имел косвенное отношение — невзирая на важный пост: на острове, дававшем Галвеям запасы каберры, туземцы видели в Дугхалле бога и не хотели иметь дел ни с кем, кроме него. У него были и власть, и престиж, и в данный момент он представлял Семью как уважаемый и опытный государственный деятель. Однако он не был главой посольства в Халлесе, и не ему придется решать, как поступить с Доктиираками и Сабирами. Следуя протоколу, она могла бы ответить Дугхаллу, что не имеет права обсуждать с ним эти вопросы, и без промедления отправиться наверх к Элдону Галвею, на котором и лежит вся ответственность. Но для Элдона она всего лишь младший сотрудник посольства, пока не имеющий реального веса. Дугхалл Драклес, напротив, видит в ней любимую племянницу, молодую женщину, которой он помог поступить на дипломатическую службу. Кроме того, дядя Дугхалл, рассуждала она, обнаружит меньше желания задавать трудные вопросы. Учитывая все это, Кейт ответила:

— Во-первых, я раскрыла заговор.

Он приподнял бровь.

— Между Сабирами и Доктиираками.

Кейт следовало бы испытывать радость от того, что сведения о заговоре уже известны членам Семьи, способным принять необходимые меры, однако она, напротив, была разочарована. Кейт надеялась, что, рассказав Семье о своем открытии, разоблачив измену, предупредив поражение, откупится от греховного влечения к Карнею-Сабиру. Она прикрыла глаза.

— Ты уже знаешь об этом?

— Я видел одного из Сабиров на приеме в честь Дня Именования, его вел разряженный челядин. Не имею ни малейшего представления, что он там делал.