Луэркас умолк на мгновение. Даня ждала.
И наконец он продолжил:
В нынешнем своем состоянии я могу ощущать далекие вещи. Я чувствую возможности - хотя не могу заранее знать, с чем именно мы столкнемся на месте, - и ощутил направление, в котором ждала тебя опасность, твой единственный шанс на сохранение жизни.
Даня откинулась на спину и закрыла глаза. Пища, тепло, невыносимая тяжесть последних прожитых дней вгоняли ее в сон.
- Но зачем тебе, чтобы я уцелела? - спросила она. - Не понимаю.
Еще раз скажу, продолжал Луэркас, я чувствую возможности. Тебе предстоит совершить нечто важное, доброе, жизненно необходимое. Нечто способное изменить весь твой мир. А я - в известном смысле - представляю собой его часть. Кроме того, я считаю, ты должна достигнуть этой цели, чтобы меня отпустили и позволили пройти сквозь Вуаль к той участи, которую надлежит встретить за нею.
Даня кивнула. Сидевший напротив нее незнакомец доедал оставленный ею отвар. Лицо его исказилось; впрочем, она еще не умела истолковывать выражения этих существ. Даня попыталась ответить улыбкой, однако поняла, что лицевые мускулы более не способны воспроизводить подобные тонкости. Вздохнув, она снова закрыла глаза.
- Я рада, что ты помогаешь мне, - кивнула она Луэркасу. Следующая разумная мысль не скоро посетила ее голову.
Плавание "Кречета" длилось уже более месяца, и размеренная корабельная жизнь успела несколько притупить боль, оставленную вынужденным бегством из Калимекки.
Перед рассветом Эмбастару, Дня Часов, Кейт сидела в темной парниссерии, внимая высокому и сладкому голосу корабельной парниссы, произносившему вслух старинные слова:
- Книга Времен. Третье из пяти священных писаний Иберы гласит: "Не исчисляй своих дней и часов, дабы не пролетели быстро, пока ты считаешь их. Нет, назови их своими друзьями, проси погостить подольше и познаешь долгую жизнь и счастье. Посему мы приветствуем каждую дневную стоянку по имени и с почтением; сразу как друзей, явившихся в дом после долгой разлуки, и как незнакомцев, пришедших к нам ненадолго, чтобы после короткой встречи навсегда расстаться с нами".
Парнисса была в подобающих этому дню белых одеждах, и неяркое пламя свечей, игравшее на облачении, бледной коже и золотистых волосах, делало ее похожей на существо, скорее принадлежащее к миру духов, а не плоти. Корабль поскрипывал на волнах, ритмичные звуки утешали душу. Кейт клонило в сон, однако она помнила долг члена Семьи, требовавший поддерживать иберизм во всех краях и во все времена... а потому сидела при свечах в парниссерии и старалась удержать глаза открытыми.
- Утро приближается... благословенное утро.
Парнисса сделала паузу - Кейт и все присутствующие дружно произнесли:
- Мы чтим стоянки Утра.
- Мы почитаем Сому, - сказала нараспев парнисса. Остальные подхватили:
- Сому, несущего первый луч солнца.
Знакомые слова будоражили Кейт. Служба была для нее одновременно и материнским чревом, и раной... колыбелью, напоминавшей о прошлом, и жестоким осознанием того, что грядущему никогда не быть столь же ясным и теплым. Раньше она сохраняла бы спокойствие. А сейчас ставила свечи за родителей, сестер и братьев, за теток, дядьев и кузенов; молилась о ниспослании успеха всему путешествию, не имея веры в существование разыскиваемого ею предмета. Кейт изо всех сил старалась успокоиться, однако душевный мир все не приходил к ней.
Парнисса проследовала вдоль возвышения в передней части святилища, зажигая свечи.
- Мы почитаем Стуру.
- Стуру, певца утренних песен, очаровательное дитя.
- Мы почитаем Дуэйю.
- Дуэйя, прекрасная дщерь, танцующая перед солнцем до полудня.
Кейт вспомнила, как с дюжину раз сидела в родительской парниссерии и столь же сонным голосом повторяла те же слова, в полудремоте вознося почести богам - в которых на самом деле не верила, как и ее семья, - в утешительном обществе сестер и братьев, занимавших скамью возле нее. Отец поддерживал тишину суровыми взглядами, мать подкупала детей какими-нибудь посулами.
Те же слова, та же интонация, тот же запах свечей - пчелиного воска, надушенного лавандой, только в этом году боль не покидала ее сердце.
- А по пятам утра, - продолжала парнисса, - следуют Дневные стоянки.
- Мы чтим стоянки Дня.
- Мы чтим Мосст.
- Мосст Господина Жары, создателя пламени.
Воспоминание о Семье натолкнуло на мысль об убийцах, Сабирах, особенно об одном из них. Облик Карнея, появившегося в переулке, заставил сердце учащенно забиться, и Кейт вдруг поняла, что вспомнила о нем, не случайно перескакивая с предмета на предмет, но потому, что какая-то часть этого Сабира уже находится здесь.
И ждала. Обрывок соблазнительного сна всплыл в ее памяти и исчез прежде, чем Кейт успела запомнить его, задержавшись, впрочем, достаточно долго, чтобы понять, кто снился ей.
- Мы чтим Нерин.
- Нерин, дарующую долгий свет и ясное зрение.
Поежившись, Кейт попыталась вытеснить этого Сабира из памяти; ей хотелось вернуться мыслями к службе в честь божеств Часов. А вместо этого обнаружила, что может дотянуться до него умом.
Сабир спал. Кейт замерла, стараясь не дышать, и позволила векам закрыться.
Он спал на борту корабля. И находился при этом не столь уж далеко от нее.
Итак, Сабир преследует их.
- Мы чтим Палдин.
- Палдин, соединяющую миры света и тьмы и освещающую мир после захода солнца.
Он преследовал ее на корабле, полном людей; он гнался за ней, как за дичью. За неглубоким сном она улавливала отголоски его решимости поймать ее. Еще Кейт ощущала чувство потери, хотя не могла понять, что именно он утратил. И голод, направленный на нее. Он искал ее даже во сне.
- Почитая время Света, мы чтим и Тьму.
- Мы чтим стоянки Ночи.
- Мы почитаем Дард.
- Дард, начало Тьмы, приветствующую Белую Госпожу.
- Мы чтим Телт.
- Телт, середину Тьмы, соединяющую Белую Госпожу с Красным Охотником.
Белая Госпожа, некогда жившая среди смертных, бежала от Красного Охотника, который начал преследовать ее, когда девушка созрела и сделалась прекрасной... Наконец, ослабевшая, утомленная, она очутилась в незнакомом лесу и забежала в проход между двумя утесами; оказалось, что выйти из него можно было лишь тем путем, которым она вошла. Попав в ловушку, она обратила свои мольбы к Халидан, богине истины и красоты, чтобы та избавила ее от участи, уготованной ей Охотником. Халидан снизошла к молящей и обещала защитить от Охотника, если она поклянется посвятить себя вечному служению богине. Девушка согласилась. Халидан превратила ее в самую прекрасную из небесных звезд, и Белая Госпожа избежала таким образом и Охотника, и смерти.