— Здесь, — робко ответила Люся.
— Забирай вещи и с нами, — приказали ей.
Насмерть перепуганная Люся залезла в вертолет. На вопрос: «Куда вы меня везете?» — ей ответили: «Куда надо». Она совсем испугалась и больше ни о чем не спрашивала. Через час вертолет приземлился на аэродроме, и ее пересадили в самолет. Летели несколько часов, а когда приземлились, то снова посадили в вертолет. И за все это время никто ей не объяснил, что происходит и куда ее везут, а спрашивать сама она боялась.
Наконец прибыли в какую-то воинскую часть. Сначала у нее отобрали приемник, потом выдали офицерскую форму и забрали одежду.
Ее привели в палатку и сказали, что она будет здесь жить. Потом подвели трех солдат и объяснили, что теперь она их командир.
— Что я должна делать? — робко поинтересовалась Люся.
— Драть с них три шкуры, если что не так.
Люся не имела ни малейшего представления, что означает «если что не так», но спрашивать побоялась.
И началась ее жизнь в палатке. Солдаты, с которых она должна была драть три шкуры, с утра до вечера гоняли с другими солдатами в футбол, общались к ней через «товарищ лейтенант, разрешите обратиться» и три раза в день приносили довольно сносную еду, а она сидела в палатке и тряслась от страха.
После двух недель ей вернули ее вещи, забрали форму и на бронетранспортере отвезли на железнодорожную станцию. Там ей дали билет до Москвы.
Дело происходило в августе 1968 года, а Люся была переводчицей с чешского языка.
Энри Пилия попал к нам с четвертого курса МГИМО. Прекрасный переводчик с испанского языка, он быстро окунулся в нашу шальную жизнь, да так, что стал реже бывать в институте, а потом вообще перестал туда ходить. Это было обидно, потому что оставались ему всего полтора семестра и защита диплома. Читать нотации я не стал и начал действовать окольным путем.
Прекрасная английская переводчица Лия Лунькова, в отличие от других девушек, окончила переводческий факультет иняза и получила воинское звание.
И я начал атаковать Энри:
— Летом всех отправят на военную переподготовку. Ты диплом не получил, стало быть, будешь солдатом. А командиром у тебя может быть Лия, она офицер. Она будет жить в гостинице, ты — в палатке. Утром она будет приходить, проверять, все ли у тебя в порядке. Плохо застелил постель — два часа строевой подготовки.
Через пару дней Энри подошел ко мне:
— Скажи, а Галя Вершковская тоже окончила переводческий?
Я сразу все понял. Он, конечно, был уверен, что тишайшая и добрейшая Лия никогда не позволит себе никакой гадости, но вот Галя, с которой он постоянно ссорился…
Галя не окончила переводческий факультет, но я решил в воспитательных целях допустить неправду.
— Окончила. Зря ты с ней ссоришься. Там ты должен будешь звать ее на «Вы» и по имени-отчеству. Она тебе: «Здравствуй, Энри». А ты: «Здравия желаю, Галина Михайловна». Нешустро встанешь, когда войдет, — сорок метров по-пластунски.
Когда же я принялся описывать, как он будет ползти, а она идти рядом и следить, чтобы он не отрывал от земли филейную часть, то, взглянув на него, понял, что достаточно.
На следующий день он поехал восстанавливаться в институте.
Я замечал, что идея оказаться в армии под началом женщины повергала некоторых представителей сильного пола в уныние.
Однажды я оказался в компании, где два студента Суриковского училища вели себя высокомерно, девушкам просто хамили. Я спросил их, на каком они курсе. Они ответили: на третьем.
— Может, и пронесет, — заметил я как будто мимоходом.
Они, естественно, заинтересовались, что именно пронесет.
— В Бресте будет установлена огромная картина в честь защитников крепости. Для этого студентов целого курса вашего училища призовут на год. Вы будете рисовать эту картину. Жить будете, естественно, на казарменном положении.
— Откуда ты знаешь? — спросили они.
— Вашим командиром будет майор Стебунова. Ей по этому случаю присвоили внеочередное звание.
Я говорил авторитетно, и мне верили.
— Кто она такая? — заволновались художники. — Художник?
— Не думаю, — ответил я. — Просто командир. Красивая девушка. Молодая, но строгая. У нее не забалуешь. Чуть что не так, сто приседаний.
Художники притихли. Стали вести себя прилично.
А майор Стебунова действительно существовала. Она работала на одной из кафедр академии, где я когда-то учился. Это была тихая мирная тетя, одна из тех, про которых говорят: «И мухи не обидит».