Движения, доведённые до полного автоматизма, с самыми пристальным и пристрастным вниманием к внешней стороне военного дела.
Десятилетиями отрабатываются одни и те же перестроения, эволюции и атаки. Считается, что это развивает у офицеров дисциплину, внимание и глазомер, а инициатива и самостоятельность должна проявляться только после соответствующего о том приказа.
Тренировки в стрельбе как из артиллерийских орудий, так и стрелкового оружия, проходят отдельно и столь же формально. Пехоты стреляет залпами, и более всего ценятся не меткие попадания, а единовременность. Конная артиллерия лихо выезжает на передний край, на виду у назначенного «неприятеля», становясь не просто на открытые позиции, но и на гребни пригорков.
В завершении военной учёбы провели большие корпусные маневры с участием всей гвардейской кавалерии. Покинув Красносельский лагерь с наивозможно бравым видом, гвардия, согласно легенде, отправилась отражать нападение гипотетического неприятеля со стороны Нарвы.
За корпусными маневрами последовал смотр, затем итоговый маневр на Военном поле, а после кавалерийские полки прошлись галопом по полю, преодолевая специально выстроенные препятствия.
Гвоздь парада – атака кавалерии. По приказу императора, конвойные трубачи сыграли сигнал «карьер», и вся бывшая на поле конница, возглавляемая Великим Князем Николаем Николаевичем, галопом понеслась на Николая Второго и Вильгельма. Картина жуткая и величественная…
Остановившись в нескольких шагах от императоров, Николай Николаевич скомандовал «Стой! Рав-няйсь!»
… и вся масса конницы остановилась в один миг.
… Николай Николаевич пил одну рюмку за другой, не пьянея и только темнея лицом да страшно скрежеща зубами.
Б-дзынь! Разлетелась рюмка хрустальной шрапнелью, а невозмутимый служитель офицерского собрания Преображенского полка и глазом не моргнул, новую на серебряном подносе протягивает. Запотевшую, налитую аккурат в плепорцию…
… и снова… Б-дзынь! И рука в кулак сжимается – добела, до хруста костей, будто смыкаясь на вражьем горле!
– Не хуже… – заходясь от ненависти, задохнулся словами Великий Князь, втянув воздух со всхлипом и невидящими глазами глядя в пустоту, – не хуже Первого Сарматского… только опыта не достаёт! Мы!
– Кай-зер… – прошипел он змеёй и рванул воротник, наливаясь кровью…
– … а ведь с этим надо что-то делать, господа, – мертвенным голосом сказал один из офицеров, – все эти мизерабли[1], взлетевшие наверх посредством Нечистого, порочат саму…
Запнувшись, он потерял мысль, да так и не нашёл. Однако же в гвардии с того дня глухой ропот на всё это мужичьё сменился невнятной пока, но злой и жестокой решимостью. Потому что…
… ну в самом деле, господа! Невозможно терпеть!
Глава 1
Вынырнув, я ухватился левой рукой за просмоленный борт баркаса, проведя правой по волосам и лицу, стряхивая стекающую солёную влагу.
– Да погодь, – отмахиваюсь от Саньки с его непрошенным помоганием, – ишшо поныряю. Так тока… передых небольшой.
– Эк тебя разобрало, – хмыкнул брат, свешиваясь с развалистого низкого борта над морской зыбью и разглядывая ползающих по дну членистоногих тварей.
Не отвечая ему, потянулся всем телом, и не отцепляясь от борта, вытянулся стрункой на поверхности воды. В голове нет никаких мыслей, даже и самых ленивых. Только безмятежный покой, счастье и смутные образы чего-то неведомого, но очень и очень хорошего. Отпуск!
Вырвались из-под Парижа всего-то на несколько дней, и Божечки… какое же это счастье! Никто не дудит в уши, не требуется ничего срочно решать, думать, планировать, отвечать…
Всё-таки рановато я на самые верха влез, ноша не для неокрепшего хребта! Но вышло как вышло, чего уж теперича…
Прогнав ненужные мысли, снова ныряю и скольжу под водой, пока в груди не заканчивается воздух. А потом ещё и ещё… с неизбывным восторгом наблюдая за бытием жителей морского дна.
– Ф-фу! – отфыркиваюсь, вынырнув в десятке сажен от баркаса, отдыхиваюсь малость и воплю пронзительно:
– Айдайте в пятнашки!
Короткая заминка, и Санька, скинув белую просоленную рубаху, шумно сиганул в воду, а за ним Тома́, Илья с Адамусем и Корнелиус.
И где тот мальчишка, что сцался от самой близости большой воды?! Скажешь кому, так не поверят даже и те, учильщики херовы! Вон, чисто дельфин голожопый, будто и родился на море, с жабрами притом. Этьен марселец, а и то… кракозябра инвалидная по сравнению с Санькой!
1
Мизерабль – так называют ничтожного и жалкого негодяя, который всем своим видом вызывает одновременно жалость и омерзение.