Глава 1. Manic Monday
Если ты встаешь в шесть, чтобы успеть доехать на работу к девяти, то у каждого твоего буднего утра есть ритм, который задаешь вовсе не ты. И хорошо, если ты хотя бы в него вписываешься.
Если же ты работаешь как-то иначе, или не работаешь вообще, то у тебя еще есть какие-то шансы на самостоятельность – но по моему опыту, такой свободой мало кто распоряжается эффективно. Обычно все просто летит к херам, начиная от расписания и заканчивая своевременной чисткой зубов. Не все наделены внутренней дисциплиной. У меня, например, с ней все ну очень фигово.
К тому моменту, когда за окном флаера показывается Управление, я обычно не только просыпаюсь, но уже и замечаю наличие каких-то мыслей в своей голове. Их, впрочем, приходится тщательно отслеживать и фильтровать: в моей семье имеет место быть четкая и яркая картина точечных психических расстройств. Она описывается категориями «редко, но метко», и заставляет всех живых членов семьи каждый раз под лупой изучать свои чудачества и странные идеи на предмет не «ку-ку» ли уже кукушечка, или ты просто странненький.
Впрочем, странненькие мы через одного, так что внутренней работы нам всем достается очень много. Про не-внутреннюю работу и говорить нечего: фамильное шило в жопе передается и множится точно так же, вместе с потенциалом оглушительного сумасшествия.
Чем еще, простите, можно объяснить мое ежедневное появление в Управлении в такой нечестиво ранний час, хотя я мог бы спокойно видеть десятый сон, или хотя бы девятый?
Я даже захожу в кофейню напротив и беру кофе для себя, Кинслеера и Дип: маленькое, ничего не значащее потакание своим и чужим слабостям. Бариста – я никак не могу запомнить его лицо, потому что я «девочка с Давоса», а он темнокожий – почему-то кажется мне очень довольным. У него шикарные псионические щиты, поэтому я не мог бы ощутить даже тени его эмоций, но мне как-то чудится, что у него выдалась хорошая смена. Или что-то в этом роде. Может, это хороший знак и для меня? Хотя, скорее наоборот. Несмотря на то, что на бейдже парня написано «Лангда», он такой же Лангда, как я, например, Маэр: я уверен на 140%, что он не человек, а маворс, а у них таких имен не бывает.
Как я отношусь к тому, что расовый враг наливает мне кофе? Да никак. Не плюет же он туда! А кофе он делает вкусный.
Я забираю стаканы и прощаюсь, и бариста вежливо и молча мне кивает – он не разговорчив, но его, видимо, расовые раздоры прошлого тоже не слишком волнуют. Собственно, его расположение распространяется даже настолько, что за последние полгода он пару-тройку раз даже приносил нам кофе прямо в Управление по нашей просьбе, когда нам самим было некогда и влом.
И вот он я, Иль-мать-его-Гиллернхорн, вплываю в приемную с самым деловым выражением на роже и кофе в руках. И приветствуют меня тут как божество: возгласами «о, божэ, опять он».
Я много, много работал, чтобы достичь такого отношения, но вот – сбылось.
– Хелло, – машу я всем свободной рукой, чтобы меня увидели даже те, кто не заметил с первого раза. – Я слышал, вчера кто-то лихо бомбанул «Банк Легатов»?
– А я слышал, что ты наш внештатный консультант, а не босс, – ответил, проходя мимо, Кинслеер. И даже прихлопнул меня по голове стопкой бумаг, просто потому что мог. Впрочем, у нас примерно такие отношения. Легкие и непринужденные. С учетом того, какие мы оба простые и обычные люди, это нехило всех пугает (тут табличка «сарказм», конечно).
– Это слухи, не имеющие под собой основания, – отмахиваюсь я. – Так что с Легатами?
– Это слухи, не имеющие под собой основания, красавчик, – хмыкнула, поворачивая ко мне экран своего терминала, Дип. – Это не только с Легатами, просто только с ними всплыло.
– Погоди-ка, – я ставлю на ее стол принесенные стаканы с кофе и бегло просматриваю сводку операций, которую она мне показала. – Разве это не топ-десять Самых Надежных Банков Альянса, а?
– Именно, – кивнула она. – Как ты понимаешь, это директива 22, и все радостно на ушах стоят.
– Что-то я не вижу, чтобы Кинслеер на ушах стоял.
– Он удовлетворился тем, что надавал по твоим.
– Не достал, – хмыкаю я.
– Да это ты Кина не знаешь, – отмахнулась Дип, откидываясь на кресле. Вот уж кто красотка – так это она, так что я понимаю Кинслеера, если слухи правдивы, и эти двое в самом деле тайком встречаются. Она, правда, на добрую голову выше, и его перекошенная рожа должна упираться куда-то ей в возмутительно ошеломительный бюст, ну так оно и интересней. – Он хмурится, делает строгое лицо и тыкает всех работать. Но переживать за чужие деньги он точно не станет.
Это верно подмечено. Кин вообще мало о чем переживает, да и я, впрочем, тоже не из тех, кто психует зазря – у меня слишком много более стоящих поводов для волнений.
Хотя, можно сказать, я и их не особенно стремлюсь реализовать.
– Какие планы? – спрашиваю я после того, как вернувшийся Кинслеер задумчиво остановился рядом и присосался к своему кофе.
– Стоять на ушах, – сказал он, живописно кривясь. – Сейчас кто-нибудь подготовит нетактичный пресс-релиз, который мы сдадим в Управление Общественных связей, и там его сделают тактичным, а мы, тем временем, спокойно займемся расследованием. Это дело проходит по директиве 22, поэтому расхлебывать нам.
– Ситуации и обстоятельства, создающие либо способствующие созданию угрозы, – издевательски цитирую я, – национальной безопасности Альянса, понимаемой как совокупность государственной, общественной, информационной, экологической, экономической, транспортной, энергетической безопасности и безопасности личности, рассматриваются как особо опасные деяния и подлежат пресечению всеми доступными и соответствующими уровню угрозы способами, находящимися в распоряжении Министерства безопасности и Министерства Вооруженных Сил.
– Ясен пень, – вздохнула Дип. – Ты не задохнулся от такой важности?
– Нет, я крепкий и делаю дыхательную гимнастику по расписанию. Нам удалось что-то отследить? Куда ушли деньги, откуда произошел взлом?
– Сам догадаешься?
– Деньги ушли из Альянса куда-нибудь, где мы их хрен найдем, – предполагаю я достаточно уверенно. – Взлом происходил с анонимного адреса, который мы найдем тоже хрен.
– Точно, – похвалила Дип. – Возьми вот, кофе выпей.
– Я уже.
– Тогда нечем наградить.
– Конкретика то есть?
– Ну, такая, – Кин пожал плечами. – Путь денег маскировали, конечно, но без таких уж изысков – видимо, просто чтобы сразу не поймали, выигрывали время. И в конечном итоге весь немалый куш перевели на счет благотворительного фонда в Созвездии. Поскольку из всех иностранных счетов в Альянсе прямые проводки без особых проверок можно делать только на благотворительные цели, это один из немногих верных способов увести бабло так, чтобы мы не могли изъять обратно. И мы никогда, никогда не узнаем, куда там оно делось дальше. Если, конечно, у нас нет прикупа в Созвездии, и мы не можем узнать, чей там этот фонд и что там с этим баблом.
Кин и Дип оба, не сговариваясь, посмотрели на меня. Я ответил им саркастичным взглядом поверх стакана.
– Что вы имеете ввиду? – уточняю я.
– Прикуп, красавчик, – махнула ресницами Дип.
– Я уже принес вам кофе, – пожимаю плечами я, делая вид, что я тут вообще ни при чем. – Чем не прикуп?
– В Созвездии не так уж любят этот ваш кофе, – хмыкнул Кинслеер. – Зато я точно знаю, что там просто культ Тира, которого ты имел честь спасти. Не так уж давно.
– «Не так уж давно» было почти десять лет назад, – я тоже умею качественно кривиться. Но уговаривать меня не надо – я и так знаю, что пойду и суну свой нос, просто потому, что мне интересно узнать, что за ловкий, хитрый и бессовестно везучий сукин сын завелся в нашем курятнике. Потому что я тоже – ловкий, хитрый и бессовестно везучий сукин сын и терпеть не могу конкуренции. – Но я постараюсь что-нибудь выяснить.
– Отлично, – Кинслеер хлопнул меня по плечу своей маленькой и ужасно тяжелой рукой, после чего повернулся к Дип. – Возьми кого там тебе надо и попробуй все-таки отследить, как это все происходило. Я понимаю, что исходные адреса все анонимные, но само движение процесса? Не всех же сразу дернули. Было ли это прямой атакой, или, может, там давно что-то такое спало.