– Быстрее, – выкашливаю я, скорее себе, чем Сорелю, но он и сам чувствует или видит, да немудрено тут не видеть – от постоянного попадания лазера щит блестит, и становится красноватым, распыляя световые лучи.
– Как же так, – прохрипел Сорель и всем весом налег на гравикресло, проталкивая его почти боком между строительными обломками.
И мы упираемся – впереди выход, сверху и позади лазер, не устающий нас преследовать, намекая, что это не самая случайная случайность в мире, а, скорее, наоборот, а ровно перед нами – пылевой и защитный экран, по все правилам демонтажа воздвигнутые вокруг зоны сноса.
– Да как же так, – повторил Сорель.
Я молчу, перерасчитывая мощность щита, он истончается, высвобождая энергию для удара, но продолжает работать. Лазер – мгновенная, быстрая смерть, возможно, даже не мучительная, но нам рано. Нам точно рано, особенно мне. И не для этого я выбрался с Тир-Нан-Ога вместе с отпускным дебилом Тиром, чтобы сдохнуть в тупом расследовании на Тайрене.
– Резко вперед, как только, – предупреждаю я. – У нас пять секунд.
Нет и нет – и всей высвобожденной энергией я даже не ударяю по защитным экранам – нет, я подпитываю их так, что многократно возросшая мощность выбивает предохранители.
У меня начинает хлестать из носа кровь, и по голове ударяет болью так, что я почти забываю сам следовать своему совету. Но Сорель, так его разэдак, не забыл, и меня не бросил – он в очередной раз пнул, или, может, толкнул гравикресло, и оно, скатываясь с груды обломков, скопившихся у края защитных экранов, вместе с их частью и клубами пыли вылетело наружу.
Система перезагружается, предохранители перещелкиваются, и защитные экраны перекрывают ход строительному лазеру.
Я прижимаю руку к хлюпающему кровью носу и выдыхаю, в голове звенит, и першит в горле, но мы живы? Живы же.
Я оглядываюсь на Эндера Сореля, и он ответил мне совершенно очумелым взглядом. Его зрачки внезапно расширились, но я не успеваю обернуться – только чувствую дополнительную вспышку боли в виске, и мир гаснет.
Иногда я сам себе напоминаю плохо собранного киборга. Тут отваливается, тут шумит, тут пощелкивает. Но особенно это заметно в такие особые моменты, когда и во внешнем мире что-то неладно.
– Что с этим будем делать?
– Мы, сука, наследили. Этого забирай.
– А этот что?
– Этот министерский телепат. Ты так его нормально приложил. Он живой вообще?
– Вроде, дышит.
– Следи, чтоб не очухался. Я Гнарку звякну. Он не говорил, что тут министерские будут. Это все не смехуечки. Сука, сети нет. У тебя есть?
– Нет, все вырубилось. Что за нахрен?
Я слышу только звуки. Глаза, как ни пытаюсь открыть, не могу, и пошевелиться тоже, и это меня особенно пугает, потому что я всегда, всегда боялся и боюсь, что вместо прогресса меня настигнет регресс, и я потеряю чувствительность и контроль и над верхней частью тела, оставшись в нем беспомощным пленником.
Только бы нет.
– Что за нахрен?! – повторил тот же голос, и потом слышится смутно различимый гул двигателя крупного флаера, потом пара выстрелов, глухой удар, снова пара выстрелов и потом топот.
Я скорее чувствую, чем слышу, как едва слышно чпокает дверь флаера, явно какой-то крупной внедорожной модели, с герметичными дверями, и приближающиеся шаги. Кин? Нет, не Кин. Иначе выстрелов было бы больше, и ко мне бегом бежали бы, сломя голову, а не шли, и две пары ног, а не одна.
Кто-то касается вены на моей шее, и я снова ощущаю себя.
Несмотря на боль, это прекрасно, потому что я знаю, что чувствую, и, значит, выберусь, справлюсь, главное, что я все еще тут.
– Продержись чуть-чуть, – глухо говорит смутно знакомый голос. – Твои скоро будут. Твой спутник жив.
Я пытаюсь дотянуться до него телепатией, потому что ни говорить, ни открыть глаза все еще не получается, но вместо ощущения своей мысли получаю только острую боль в виске.
– Имплант разбит, – сообщает мне тот же голос, после чего ощущение прикосновения исчезает – к счастью, не забирая с собой все остальное. Даже боль – я рад сейчас боли, она означает, что я жив.
На грани слуха я слышу еще один двигатель, и наш, кажется, спаситель быстро отходит к своей тачке. Я слышу, как он запускает двигатель, как терпеливо дожидается чего-то, не двигаясь с места.
А потом резко стартует.
Внутренняя борьба не проходит зря – я все-таки разлепляю склеенные кровью ресницы, и поэтому через сраную пелену вижу, как резко затормозил флаер Министерства из него с двух сторон выскочили мои люди – Кин и Дип, и побежали ко мне, примерно как я это и представлял.
– Иль! – завопила Дипика, и я пытаюсь улыбнуться, чтобы ее не пугать, но, видимо, получается обратный эффект.
– Иль, мать твою, – более грозно сказал Кин, торопливо меня осматривая. – Я вызвал врачей. Уже вызвал. Мы не будем тебя двигать, хорошо? Ты понимаешь, что нам нельзя? Моргни, если понимаешь.
Я моргаю.
Вообще в такой ситуации не стоит никого двигать, а особенно меня – кто знает, насколько я снова повредил позвоночник?
– Кто это тут? Сорель? – Кин присвистнул. – В какое болото вас упыри макали?
– Я думаю, они были там, – Дип показала на разрушенный дом, торопливо проверила пульс и целостность Сореля, после чего вернулась ко мне, села рядом на землю и осторожно погладила по лицу. – Ильчик, милый, ты держись. Тебе очень больно?
– Нет, – я с трудом ворочаю языком, во рту пустыня песка и такое чувство что груды щебня. – Голова.
– У тебя дырка в виске. Где имплант, – она осторожно прикоснулась к нему. – Кажется, он разбит. В остальном я ничего не вижу. Несколько синяков.
– Кресло?
– Завалено на бок. Придавило тебя. Но я не двигаю. Я не знаю, оно отключилось? Иначе выровнялось бы.
– Имплант, – поясняю я, пытаясь облизнуть сухие губы сухим и потрескавшимся языком.
– В смысле, что когда имплант повредился, ты потерял управление?
Типа того.
– Да.
– Тогда можно будет починить? У тебя классный трон.
Я закрываю глаза, потому что смотреть больно.
– Иль! – она несильно похлопала меня по щеке. – Не пугай меня. Открой глаза.
Послушно открываю.
– Сорель?
– В отключке.
Внезапно я понимаю, что у нее рассечена щека, и вся она несколько более грязная и пыльная, чем должна бы.
– У вас?
– Где эти чертовы врачи? – пробубнила она прежде, чем ответить. – В нас стреляли, не поверишь. Вроде бы пустяковое дело, но стоило нам выйти из флаера, как бац! Кин просто в шоке был.
– Взяли?
– Нет, они ушли. И регистратор не то, чтобы мертв, а бесполезен. Они забрали его архивы. А он сам особо не помнит, у него куча всяких дел. А видео с камер наблюдений, как ты можешь догадаться, выпилено. Кода заметает следы.
Я не думаю, что это Кода. Вернее, видео-то несомненно выпилил он (и, возможно, все инкриминирующие записи у регистратора тоже, так что ничем они не помогут напавшим на Кина и Дип бандитам), а вот в организации нападений я сильно сомневаюсь. Вот только надо бы еще выяснить, почему Сорель назначил встречу именно тут, и как так удачно получилось, что нас едва не закопали. Хотя, надо отдать должное этим гавнюкам – все выглядело бы достаточно естественно. Никто, кроме попавшихся идиотов не был бы виноват, что оказался в предназначенном и огороженном на снос здании.
Но допрос Сореля придется отложить по техническим причинам, как и любое мое участие в расследовании. Только вот интересно, насколько?
Зависит от состояния импланта, без хотя бы базовых его функций я не смогу нормально передавать команды гравикреслу, что очень-очень сильно затруднит мои перемещения, а я не люблю себя ограничивать.