Взяв винтовку, Шайам вышел на дорогу. Но грузовичок несся вперед, и он отступил в сторону. Глупости никому не нужны. Эти ребята пьяны до полусмерти.
Банка с пивом, кувыркаясь в воздухе, с глухим стуком упала на землю. Судя по звуку, полная.
Грузовичок, визжа тормозами, обогнул первый забор из колючей проволоки, затем второй и понесся вперед.
— Да разорвет их на части Шива! — выругался Арджун. Он почесал короткими крючковатыми пальцами густые черные волосы. — Передавать об этих ребятах по рации на следующий блокпост смысла нет. Их и так за несколько миль слышно.
— А что мы могли сделать? — спросил Шайам.
Они не относились к дорожной полиции, и правила не разрешали им открывать огонь по машине, проехавшей блокпост без остановки.
— Это крестьяне. Деревенские мальчишки.
— Слушай, — возмутился Шайам, — я сам из крестьян. Он провел рукой по полоске, пришитой над карманом форменной рубашки. На ней были написаны три буквы: «АРА» — «Армия республики Анура».
— Но ведь на коже это у меня не выжжено, правда? — продолжал Шайам. — Как только мои два года кончатся, я вернусь в свою деревню.
— Это ты сейчас так говоришь. Мой дядя учился в колледже; он уже десять лет работает в министерстве. Так вот, получает он вдвое меньше нашего.
— Ты хочешь сказать, что жалованье тебе платят не зря, — язвительно заметил Шайам.
— Я только говорю, что надо хвататься за любую возможность, которую предлагает жизнь. — Арджун ткнул пальцем в упавшую на обочину дороги банку. — Если судить по звуку, в ней еще осталось пиво. Вотчто я имел в виду. Отличное угощение, дружище.
— Арджун, — возразил Шайам, — ты не забыл, нас ведь двое на дежурстве, правда?
— Не беспокойся, дружище, — усмехнулся Арджун. — Я с тобой поделюсь.
Когда грузовичок отъехал от блокпоста на полмили, водитель убрал ногу с педали газа. Парень, стоявший в кабине, вытер лицо полотенцем и, натянув черную футболку, опустился на сиденье. В воздухе висел отвратительный запах пива. Молодые партизаны молча переглянулись.
Между ними на низенькой скамейке сидел мужчина в летах. Его черные кудри, мокрые от пота, прилипли ко лбу; усы блестели в ярком свете луны. Когдагрузовичок проносился мимо блокпоста, офицер ФОКа[1], лежал, распластавшись на полу. Сейчас он достал рацию, старую, но безотказную, и, нажав клавишу передачи, быстро произнес слова команды.
С металлическим скрежетом задняя дверь грузовичка приоткрылась, чтобы находящиеся внутри вооруженные люди смогли подышать свежим воздухом.
Эта гора на побережье имеет много названий. Индусы называют гору «Шиванолипата малай» — «Отпечаток ноги Шивы», объясняя тем самым ее происхождение. Буддистам она известна как «Шри-Пада», «Ступня Будды», ибо они уверены, что это след левой ноги Будды, путешествовавшего по острову. Мусульмане зовут ее «Адам малай», или «Гора Адама»: в X веке арабские купцы считали, что Адам, изгнанный из рая, остановился здесь и стоял на одной ноге до тех пор, пока Аллах не принял его раскаяние. Европейские колонизаторы — сначала португальцы, а затем голландцы — смотрели на гору преимущественно с практической точки зрения: возвышенность на самом берегу моря была идеальным местом для крепости, способной артиллерийским огнем отразить нападение неприятельских боевых кораблей. Первая крепость была возведена на вершине горы в XVII веке; впоследствии она неоднократно перестраивалась, но никто не обращал внимания на небольшие культовые сооружения, приютившиеся неподалеку. Сейчас этим зданиям предстояло стать местом промежуточной остановки армии Пророка перед последним штурмом.
Как правило, предводитель, человек, известный как Халиф, не рисковал собой в непредсказуемой сумятице вооруженных стычек. Но сегодня он сделает исключение. В эту ночь будет твориться история. Как может Халиф не присутствоватьпри этом? К тому же опытный предводитель понимал, что его готовность находиться во время решающего сражения вместе со своими людьми многократно поднимет их боевой дух. Он был окружен бесстрашными патриотами Кагамы, мечтавшими о том, что вождь воочию увидит их героизм — ну а если случится худшее, их мученический конец. Они вглядывались в точеные черты лица Халифа, в его волевой подбородок и видели не просто человека, выбранного Пророком для того, чтобы вести их к свободе, но того, кто навечно запишет их доблестные деяния в книге жизни.