Если выразиться одним словом - прекрасно. Захватывающая дух, красота, от которой замирает сердце, и которая побуждает тебя грезить. Она почувствовала, что уже была пленена чарами этой школы. Она могла слышать стук своих каблуков на этих дорожках, ступая с книгами в руке. Она видела себя, сидевшей на каменной скамье под нависшим дубовым деревом, проверяя бумаги. Она представила себя здесь учителем, и счастливой.
Она никогда не позволяла себе мечтать или надеяться быть счастливой, по-настоящему счастливой, а не просто перестать быть несчастной. Может, в детстве, она допускала, что такие, как она, тоже могут быть счастливы. Но это было до того, как ее мать умерла от рака, когда Гвен была маленькой, а ее отец - от сердечного приступа, когда она только поступила в колледж. С Кэри она нашла стабильность, даже если не было страсти. Но затем она потеряла и его, когда тот последовал за своей мечтой. Надежность и стабильность были ее определением счастья.
Но...
А что если она будет здесь учителем? Что, если она будет прогуливаться по этим дорожкам, сидеть под тем деревом, учить такого школьника, как Лайрд, и выполнять приказы, отданные таким директором, как директор Йорк? Тогда, может быть... просто может... у нее появится надежность, стабильность и счастье.
Или может это была всего лишь очередная мечта?
Гвен покинула апартаменты директора и нашла ступеньки, которые вели вниз по лестнице. Она хотела увидеть свою машину и оценить причиненный ущерб. Но как только дошла до второго этажа, то услышала голоса в дальней комнате. Разговоры и смех. Гвен последовала за ними.
Она шла мимо закрытых дверей, которые вели в пустые классные комнаты. Был вечер. Конечно же, никого не было на занятиях. Но что-то происходило, что-то за дверью в конце коридора.
Гвен открыла дверь и ступила в сказочный лес.
Глава 3
Из бумаги и рождественских огней был сооружен сказочный лес. Как только она шагнула через порог, чья-то рука легла ей на плечо. Директор Йорк притянул ее к себе и приложил палец к своим губам, призывая ее к тишине. Он кивнул, и она стала наблюдать за пьесой.
В центре бумажного леса стоял темноволосый мальчик, слегка запинаясь и оглядываясь вокруг себя, словно потерялся.
- Иль я маню тебя? - спросил мальчик. - С тобою ласков? Не я ли сам твержу тебе открыто, что не люблю тебя, любить не в силах?
- Кристофер Хейс, - директор Йорк прошептал ей имя на ухо, и Гвен вздрогнула, почувствовав его дыхание на своей шее. - Когда он начал учебу здесь в Маршале, то едва выговаривал предложение целиком.
- Врожденное заикание? - поинтересовалась она.
Директор кивнул ей в ответ.
- И сейчас он играет в спектакле? - Гвен не верилось. Не только потому, что Кристофер играл в школьном спектакле, страдая заиканием, но и потому, что никто из учеников не дразнил его, когда он запинался.
Директор снова кивнул, но в этот раз, она увидела блеск гордости в его глазах и улыбку, которая грозила исчезновением нескольких морщин с его лица.
Лайрд, она сразу же узнала его рыжие волосы. Он носил скатерть как юбку поверх школьной формы. Мальчики в зале засвистели, и он закатил глаза.
- Заткнитесь! - закричал он в толпу. - Я пытаюсь здесь играть Шекспира.
Это только спровоцировало еще больше свиста и смеха.
- Я забыл свою реплику. Реплика? - позвал Лайрд.
- И потому ты мне еще милей, - выкрикнула Гвен следующие строки. - Я - как собачка. Бей меня, Деметрий, - я буду только ластиться к тебе.
В комнате воцарилась тишина. Каждая пара глаз повернулась к ней.
- Считай меня своей собачкой, - Лайрд продолжал играть. Он посмотрел в глаза Кристоферу и снова заговорил, - Бей, пинай, забрось, забудь; но лишь позволь мне, недостойной, за тобой идти.
Гвен шагнула назад в тень, и спектакль продолжился. Бок о бок с директором они смотрели представление до антракта в конце второго акта. Пока мальчики в своих костюмах и школьных формах переделывали сцену, директор Йорк вывел девушку в холл.