Данфер. Вам надо бы вести себя поосторожней…
Шатле. Да что я могу поделать? Однако я не намерен терпеть, чтобы меня называли тупицей!
Данфер. Вы этого и не должны делать.
Шатле. Меня назвать тупицей? Меня, выходца из семьи бедных крестьян, он знает это? Меня, самостоятельно подготовившегося к экзаменам в Горный. Да я двадцать лет угробил, чтобы создать себя в качестве лучшего специалиста, и вот теперь мои коллеги называют меня тупицей!
Данфер. Да, не слишком-то корректно. Он даже обзывал вас воскресным игрунчиком в гольф!
Шатле. Я не могу работать в таких условиях. Он мне завидует, потому и поносит. Не может пережить что ли моего успеха у женщин или что еще? И что мне теперь делать? Морду ему набить?
Данфер. Нет, нет, на таком уровне это не проходит.
Шатле. Но надо же что-то делать, я не могу себе позволить просто смолчать!
Данфер. Вы ведь знаете, что у него блат… Смотрите под ноги, чтобы не вляпаться. Он опять обедал с Монпарнасом во вторник.
Шатле. Черт! Мерзавец, он этим пользуется!
Данфер. Знаете, после вас придет и мой черед. Я себе никаких иллюзий не строю.
Шатле. И всё же я никогда бы такого о нем не подумал. Мне казалось, что здесь друг к другу относятся с уважением, с симпатией даже.
Данфер. Всегда лучше знать, откуда ждать удара, чтобы суметь на него ответить.
Шатле. И что же мы можем сделать?
Данфер. Только одно. Поскольку он любимчик, ни слова никому, так мне кажется… и постараться его обскакать.
Шатле. Вы правы. И среди игрунчиков в эту игру он первым не будет. Подонок, он у нас получит!
Входит Гренель
Данфер. Я пошел (Уходит).
Шатле. Черт! Давление поднялось! Вы обедаете в столовой?
Гренель. Нет, просто перекушу ливанской питой.
Шатле. Не любите ходить в столовую?
Гренель. Столовая не так уж и плоха.
Шатле. Вы правы, столовая вовсе не дурна… я, как вы, — обожаю ливанские питы, это симпатичнее, спортивней что ли, вкуснее, в конце концов!.. Итак, кататься на лыжах вы не едете?
Гренель. Да, решила остаться.
Шатле. Из-за вашей телевизионной повинности?
Гренель. Я вижу, всем всё известно.
Шатле. В любом случае — браво! Отличный выбор!.. А куда вы собирались поехать?
Гренель. Я еще не решила… А вы?
Шатле. О, я, я — как англичане: если решил взять отпуск, — беру… Но сейчас мне не хочется. Я и так в отличной форме.
Гренель. Раз вы так сказали, думаю, что главное теперь эту форму сохранить.
Шатле. В любом случае, я не люблю ездить один.
Гренель. А вы — один, обычно?
Шатле. Э… в общем-то нет… Да… я хочу сказать, что я очень требовательный, у меня скверный характер… Всегда трудно выбрать, с кем поехать, куда поехать, когда поехать… и, главное, зачем? Разве не так? А вы как считаете, только честно?… Здесь есть один человек, который мне очень нравится, это Одеон. Он — прямой, искренний. Вы так не думаете?
Гренель. Да, да, он производит именно такое впечатление.
Шатле. Зато по части финансов, мне кажется, он слабоват.
Гренель. Почему?
Шатле. Он хочет поднять свой коэффициент до 45 %… я считаю, это безумие.
Гренель. Вы ему об этом сказали?
Шатле. Вы шутите, он ведь протеже Монпарнаса.
Гренель. Как бы то ни было, совершенно необходимо поговорить об этом в пятницу. Я страшно разочарована, мне казалось, что он хорошо делает свое дело.
Шатле. Не следовало передавать финансы в руки специалиста по вооружению. Глупость какая!
Гренель. Хай-Теку удалось обогнать конкурентов и выйти на рынок Боингов, исключительно благодаря его сообщению о контактных блоках. Отличный был доклад, очень по делу.
Шатле. Не будем преувеличивать.
Гренель. Нет, нет, уверяю вас, о нем много тогда говорили, и в результате это повлияло на всю систему подключения корпусов распределителя летательных аппаратов.
Шатле. Если уж не то пошло, доклад-то был не его. Думаю, что работала целая команда, и весьма компетентная. И в этой команде вполне мог оказаться некий знаток.
Гренель. Вполне возможно, но авторство принадлежит ему.
Шатле. Пусть так. Послушайте, я повторяю, Одеон мне очень нравится, возможно, он силен в инженерном деле, но в финансах он уж точно ничего не смыслит!