Однажды (это было давно) позвонили, что не указал, где похоронены родители:
"Адрес кладбища вам? Ряд? Место?"
С ГРОБ'ом никто не смел так говорить - зарубили поездку, пришив к досье бумажку, что невоздержан, дерзок, груб - к иной, служебной, характеристике: Дисциплинирован, чуток, отзывчив, скромен в быту, хороший семьянин... Что еще, вспомнить, - как можно забыть: Неуклонно повышает свой идейно-теоретический уровень.
Придет на кладбище - не найдет могилу матери: разрослось оно, и не отыщешь, если давно не посещал.
- Ты не спеши, в город нас все равно так рано не впустят.
- Почему?
- Комендантский час.
- Уже?
- Что же будет?
- Игра.
- Деловая?
- Как бы не так!
Играя, будут допрашивать.
Под лопаткой остро кольнуло и отпустило. Боль прошла через плечо, оно заныло: укол! И пальцы одеревенели. Пошевелил ими, потом заметил вмятины от тисков. Титан!.. - улыбнулся.
- Чему ты улыбаешься? - спросила.
Играя, зачитывать приговор.
Впрочем, играя, вершили и при ZV, - искусный поккерист Пиккуль, в чью камеру несли бутерброды, к которым привык, семгу и брауншвейгскую, приходили с колодой карт, вдруг трезвел: "Ох, братцы, далеко зашла наша игра! Как бы вам не лишиться классного партнера!"
И зная по опыту прошлых игрищ, что за чем последует и дабы не повторяться, плодя архивы, которые негде хранить, ибо выгоднее сдавать помещение в аренду за валюту, а из нее - зарплата архивным клеркам, хранящим нечто, уже сегодня воздадут должное жертве, если уцелела, или ее потомству раз в год паюсная в баночке икра (и маца!).
Играя...
нет, тут автоматика, никакого дикого рсстрл'а: затылок осужденного, заслоняя незримый луч, открывает дорогу разрывной пуле.
И без ожиданий будущего, которого нет, и оно лишь моделируется в очередной деловой игре, развернутой ко всем зонам, где за каждым поворотом, а их видимо-невидимо на этой горбато-низинно-ямской территории, вбиты надолбы, а кое-где и минные поля, но нашлись говоруны-мечтатели, для которых, было б желание! интересно не то, что уже было или есть, а что будет, если даже и не случится вовсе.
При этом скупая прозрачность схемы обретает витиеватость и велеречивость, тем более, что засорены директориями, legissi'ями, файлами, ferra'ми диски и, прежде всего, norton не в меру компанейского, энерго пьющего, до поры до времени терпеливо сносящего всякого рода клавиатурные манипуляции... - тут бы и собрать вместе разрозненные осклоки ком + пью + тер'а, чтобы было ясно, что речь о живом и не до конца познанном существе.
И оно может, освобождаясь от стрессов, выстреливать нечто непредсказуемое, сбрасывая излишки информации, как романтический конь надоевшего седока, или прозаический осел поклажу.
Путаница вышла с финишем, вкралось созвучие с фениксом и сфинксом, и потому тугим на ухо, которым сподручней и по нраву больше говорить, нежели кому бы то ни было внимать, услышалось привычное final, а на самом деле fatum. Как же иначе: чем больше гласности - тем больше слухов и разночтений.
Но прежде - о забытых, хотя, может, и не очень существенных деталях прошлой ночи. Пытатели разрешили Мустафе уйти, но не успел дотронуться до двери на крыльце, как черт его окликнул:
- А маска?
Что за маска? Ведь как будто договорились.
- Маска МУСТАФЫ!
Мустафа швырнул ее, разжав кулак, и она, сморщенная, упала к ногам черта, и решительно спустился с крыльца, пожалев в следующий миг, что расстался с вещественным для Триумвирата доказательством.
Ника - некоторые уточнения: когда сидела в машине, решила, что это конец их отношениям, тем более что Мустафа произнес:
- Оно и к лучшему...
И, уйдя в себя, стала продумывать прощальные - на сей раз и в самом деле - строки своей записки, которую, как вернутся, непременно оставит Мустафе:
Простимся...
Почти два месяца мысленно отрывалась от тебя, приучала себя к мысли, - уловила, что дважды мысль, - о потере. Я чувствовала, что слышу твою музыку, как хороший музыкант партитуру. И наш последний разговор на нюансах (какой?.. - задумается Мустафа, читая ее послание, но так и не вспомнит).
О камине: запомнилось Мустафе, когда вошел к святому, пылающее полено, и оно, как только глянул, вдруг рассыпалось красными углями.
Ну и о том, что минувшей ночью Мустафе явственно привиделась смерть, она просунула свой череп в одиночную его камеру.
Заодно очиститься от штампов, которые нет-нет, а просачиваются в текст, особенно про 1 0неугомонного башку, чьи выбросы руки вперед, а туловища вправо и влево, вряд ли кого поразят, ибо на свете не осталось уже ни одного простачка, который бы верил в его, башки, гений - нечего с ним было связываться: уж лучше кое-какие подробности о черте, кому жена наставляет рога, хотя и это - из банальностей.
Может, пора открыто высказать Нике неудовольствие, имея в виду ее тамошнюю (в детском саду) болтливость и чтоб как можно мягче - не обидеть:
- Увы, ты оказалась под действием астральных сил, вызывающих приступы откровенности... Ну да ладно, теперь не важно. Впрочем...
- Оно к лучшему. - Ника застыла в ожидании удара, а Мустафа, оказывается, о другом:
- Рысс меня отлично знает, к тому же он теперь в одной упряжке с МУСТАФОЙ и Рыцарем. Мы сразу к ним поедем!
Ника не поняла:
- Они-то при чем?
- Как при чем?! Триумвират!
- Это тебе Разыграев сказал?
- Какой еще Разыграев?
- Хозяин дачи, на бога который похож.
- Святой? Ай да Разыграев! - понравилась фамилия. - Мы теперь с такое разыграем!
- Я слышала, как тебя Разыграев допрашивал. По невежеству он спутал triumf с triumvirat'ом! Новый теперь!
- Как?! - и радость, и растерян. В бане его не защитил и даже какой-то, кажется, анекдот о нем рассказал! - Ведь он, говорили, - вспыхнуло давнее, - не потянет! Но чего ты снова повторяешь?
- Не бойся, не выдам, - уловила! - К тому же раньше времени радуешься, и переживаешь тоже зря: Новый да не тот Новый!
- Не доктор?!
- Новый Новый.
- И концы с концами!
- Ты о чем?
Молчит.
По принципу кольцевидного обрамления, которому следует Всевышний. Нечто замкнутое.
- Да, это надолго.
А там, как в притче, - Мустафа любил забавлять ею аудиторию: про чудака, который вздумал, живя за счет казны, осла грамоте научить, иначе - казнь. Но пока суть да дело - или осел сдохнет, или шах, как сказано у поэта, уважать себя заставит, или новоявленного пророка-авантюриста черед придет.
- Я сосчитала: после нулевого цикла он - тринадцатый.
- Кто? Шах? Пророк? Или осел?
- Ты шутишь, - поняла, - а Новый уже и тронную речь произнес, назвав, кстати, всех твоих рыцарей преступными авторитетами!
Лучше сразу, перестроившись против часовой стрелки, нежели дробясь стать маленькими кружочками на карте, чтобы потом начать снова - и никаких зон! - собирать земли по крупицам, вершок за вершком.
А в остальном - как здесь.
И долгожитель Аран, единственный, кто остался из аранцев, на старости лет вздумал по старинному самоучителю освоить родные языки, каковыми считает аранский и эрмский, чтоб примирить их, но забыл, что ученье в старости черченье на песку (а в молодости - резьба на камне), поговорка была в записной книжке деда, на обложке - конь, подсказавший в незапамятные времена название рок-группы... да - Мустанги! И прослезился, сдали глазные мыщцы:
О, Мустафа!..
- Лишь бы не заклинило компьютер!
- Подключиться к центральному? Узнать, что замышляется?
- Просмотреть в... как ты сказала? Да, симулейшн.