Сергею Шаршуну
О часослов о час ослов о словБесплатен ты бесплоден и бесплотенПеренесли но нас не пронеслоСтал тёпел хладный адный стал холоден
Безденежный холён одеколонЗадушит он. На душу на душиУжи вы духи вы духи блохиУхи колен (там рупор граммофон)
О драма эта прямо телеграммаПрограмма танцев стансов про громаПо гром громоотвод вот чадо вод паромО дева Диогена древо мамы
Из рук ручьём нас покидает смыслМысль обручем катится закатитьсяЧто с дурачьём молиться и сердитьсяЧи вы мечи хоть медны но прямы
При мысли этой как к тебе влачиться.
35. Из еврейских мелодий
К тебе влачиться Боже волочитьсяКак положиться с нежностию житьЖид он дрожит я жит что прочь бежитБежит божиться что пора лечиться
О дня не пропускал я не пускалТоска течёт как жир свечи сквозь пальцыНа пяльцах мраморная доскаИглой проткнёшь ли нож ли нож упал
Я долго спал искал во сне вас нетВы сны не посещаете знакомыхОни не смеют в сон принять сон дом ихИх беден дом [и] бледен день как снег
Нельзя нам снами где-то не встречатьсяРучаться мог бы против за не могЯ занемог лью блюдо домочадцаЯ светом облит я дрожу намок
36.
О жупел мужа жалости лишайСемьи семит ногами семенитНе помешай. Варенье помешайЯ помяну был буль о семеню.Я поманю Тебя о помянуПоминки соопровождает дачаО дача эта прямо неудачаМинуть бы ан минуть без тэ минуУ ми ну до фасоль ре ми фа доДодо тебе дада клиторатуреХалтуре туры всякие атурыСидон Гвидон дон дон о кошкин домЗабыл я был быль эту некий бильСтихов дрочёну из яиц сечёныхБыль быль буль дог док бок автомобильПекись печенье наше попеченье.
37.
Глаза, как голубые губы,А губы – красные глаза.Зима души пошла на убыльПред Рождеством, а вот и за.
На верблюдах и на собаках,Санями о песок и снег,По льду, блестящему к весне,Как сткло иль седина на баках.
Пустыня снежная – как душно.Под айсбергами дремлют львы.Тюлени на песке! Увы!Тропический мороз, как в душах.
И вдруг приехали: сто-оп.Написано на звёздах: полюс.О слово важное, как полис.Ползу по полису, как клоп.
Пустует белое именье.Собачки смотрят. Я молчу.На это обижаясь мене,Чем на хлопок, пок! по плечу.
О фамильярности судьбы!Пора привыкнуть! Умираю.Подите в лавку, где гробы.Какие шляпы носят в рае.
38.
[Летящий] снег, ледащий детский талькОсыпал нас, как сыпь, как суесловье.Взошёл четверг на белый пьедестал,Мы все пред ним покорствуем, сословья.
На слове нас поймала, поняла,Ударила печали колотушкой.Как снег с горы, нас не спросясь, смела,Бежим барашки, скачет волк-пастушка.
Ты бьёшь нас, ножницами нас стрижёшь,Летит руно, как кольца над окурком.Зима. Большой безделия снежок,Безмыслия приятнейшая бурка.
Днесь с пастбищ тощих нас зовёт декабрь.Но глупому барану в дом не хотца.Баран, баран, почто ты не кентавр,Лишь верхней частью с ним имея сходство.
Уж сторож тушит над полями свет.Почто упорствовать, строптивый посетитель?Но, утомясь игрой, ушёл служитель.Сплю в горном зале, на столов траве.
39.
Т. Татиде
Труба по-русски, по латыни тромба.Тромбон житейский – во, во, вот что я.На части рвусь, как шоколадна бомба,Бьюсь медным лбом, но крепко бытие.
Ах, счастья репка, как засела крепко!Ах, рыбка счастья в глубину пошла.Где Стёпке мне её добыть, растрёпке,Кой мой не может разорить шалаш!
Шалишь, мне грит, мир то есть говорит:Пора с старшим на мире замиряться.А он в ответ: мол, не хочу мараться.А те все хором: Стёпка, нагорит.
Тубо! Табу! Боом, в ответ тромбон.Джаз-банд на сеновале. Валит банда.Крестьяне век не слышали джаз-банда,Бьют радостно меня по голове.
Лежу в гробу. И вдруг из гроба: боом!Танцует причт, танцует поп – что делать?Колокола танцуют тилибом,Все землепашцы на своих наделах.
Все самодержцы на земли пределах.
Записка Поплавского Т. Татиде. Первая половина 1920-х