Сидит судебный пристав в кресле,Бьёт карандашом о карандаш,Так сына бил отец по чреслам.Дай двух небитых, бог! отдашь?
Свинью для перевозки счастьяИ лошадь для больших смотров,Я, скотоложец, рвусь на части,Часть кажду жарю над костром.
Съедаю голову и руку,Язык тушёный, мягкий мозг.Но без руки любви порука,Слеза без глаза, что для слёз.
Без членов всасывает эросМои останки, я погиб,Как всасывал тайфун галеруИ тракт солдата сапоги.
46.
Брониславу Сосинскому
Листопад календаря над нами.Белых листьев танцы без конца.Сплю с совком, уборщик, ни при чём я.Сын мне руку подаёт отца.
Возникаю на краю стола.Возникаю у другого края.По обоям ползаю, играя.И сижу на потолке без зла.
Без добра по телефонной ниткеЯ бегу, игла, вонзиться в ухо.Я опасный слух, плеврит, бронхит.Под столом открытка о разлуке.
Вылезаю, прочь почтовый ящик.Разрезаюсь, что твоё письмо.Развиваюсь, как твой чёрный плащ.Вешаюсь на вешалку безмолвно.
Шасть идёт чиновник. Я надет.Прилипаю ко спине, как крылья.Бью его, он плачет, жук бессильный.Обжигаю – он бежит к воде.
Превращаюсь в пар и испаряюсь.Возвращаюсь, не спросясь, дождём.Вот иду, о други, подождём.Вот и я, и я идти стараюсь.
Как листы идут с календаряИ солдат за дурака царя.
47.
Воинственное счастие душиНе принимает ложности искусства.Коль есть враги, беги, врагов души,Коль есть любовь, скачи к объекту чувства.
Я прыг на лошадь, завожу мотор.Он ан стучать и прыгать с лёгким ржаньем.Вскачь пересекли мы души плато,Снижаемся в долину между зданий.
И ан с разбега в тесное кафе!Трещат посуда и пустые люди.Конь бьёт хозяина рукой по голове,Мнёт шинами, надутыми, как груди.
Живых вбирая чрез ноздрей насос,В проход назад выбрасывает мёртвых.Но Вы знак вопросительный на мордуЕму накидываете, как лассо.
Он бьётся, выпуская синий дым,Он рвётся под шофёром молодым.
И как кузнечик прыгает огромныйК шестому этажу, где Вы живёте скромно.МИ застывает на большом комодеВ летящей позе, по последней моде.
Берёшь Ты статуэтку на ладонь,Но ах, увы! роняешь, не в огонь,
А лишь на твёрдый пол, на крепкий на пол.Гребут осколки красны девы лапы.
Нас бросили в помойное ведро,Но оное взорвалось, как ядро.
Мы вновь летим, искусству вопреки,Со брега прыгаем, лови! любви реки,
Пока бензин дымящийся сей чувстваВ лёд мрамора, полярный ветр искусства
Не обратит; чтоб конь, авто и яНа длинной площади Согласия
Недвижно встали, как для любопытства,Для ванны солнечной иль просто из бесстыдства.
48. Шесть седьмых больше одной
В. Поплавскому
Отъездом пахнет здесь; смердит отъезд:Углём подводным, кораблём железным.Оркестр цыганский перемены местГимн безобразный затянул отъезду.
Одно из двух, одно из трёх, из этих:Быт на земле иль быть на море там,Где змей, Змей выплывает на рассвете,Которого боится капитан.
Там, где качается железный склеп двухтрубный,Там, где кончается шар беспардонно круглый.
Где ходит лёд, как ходит человек,Гоняется за вами в жидком мраке.И ударяет чёлн по голове,Ломая нос, как футболисты в драке.
Где есть ещё крылатые киты,Чтобы на них поставить дом торговый.И где в чернильной глубине скотыЖивут без глаз. – Ты жить без глаз попробуй.
Где в обморок впадает водолаз,Как в море пал без звука ручеишко,Пока над ним, лишь для отвода глаз,Его корабль уносит ветр под мышкой.
Идёт судно вдоль по меридиану.Спускается за выпуклость воды.Бесславны мореходные трудыВ давно открытом, но открытом океане.
Но хорошо в машинном отделеньеТонуть, тонуть в бессилье роковом,Пока над в воздухе вертящимся винтомЕщё трудится пар без замедленья.
Иль хорошо зреть, как горбатый лёдПроход наутро задавил последний.И знать, как каждый на борту умрёт,И станет судно что огромный ледник.
Иль хорошо: придя счастливо в порт,Погибнуть, сев на кресло-электричку,Малец земной орудует отмычкой,Матрос морской ножом огромным горд.Твёрд сердцем чёрт, хоть на ногу нетвёрд.