Этот том не исчерпывает лирику Поплавского времени «второй книги» – поиски других версий и недостающих текстов, конечно, необходимо продолжить. И тем более он не является финальной точкой в работе по опубликованию ранних его стихов. За нашей книгой обязательно последует издание обширного и в значительной части неизвестного пласта текстов, которые были написаны в течение трёх предшествующих лет. Как я уже говорил, многие из этих автографов удалось разыскать, так что дело осталось за малым.
В заключение хочу поблагодарить моих друзей и коллег, без помощи которых работа над книгой была бы куда тяжелее, а результат получился бы гораздо менее удовлетворительным. Прежде всего выражаю свою признательность Марии Лепиловой, которая сделала переводы авторских записей на французском языке – стихов, заголовков, эпиграфов и посвящений; помощь Ивана Щеглова была для меня более чем полезной и своевременной – в диалоге с ним удалось расшифровать несколько малопонятных черновиков Поплавского, за что я его от души благодарю; Александру Умняшову большое спасибо за фотографии и сканы оригиналов из архива Государственного литературного музея, которые были использованы в книге в качестве иллюстраций; неоценимой была и помощь Франсуа Мере, хранителя архива И.М. Зданевича, сделавшего для издания новые копии писем и стихов Поплавского; наконец, совершенно неожиданным и необходимым оказалось участие в издании Андрея Устинова, который передал в моё распоряжение копии ранее неизвестных архивных материалов из собрания С.А. Карлинского, – ему я с радостью и посвящаю это предисловие.
На фронте радости затишие и скукаНо длится безоружная войнаДуша с словами возится как сукаС щенятами, живых всего двойня
Любовь конечно первое, дебелыйИ чёрный дрыхнет на припёке зверьВторой щенок кусает мать в травеСчастливый сон играет лапой белой
Я наклоняюсь над семейством вялоМать польщена хотя слегка рычитСегодня солнце целый день стоялоКак баба что подсолнухи лущит
За крепостью широко и спокойноБлестел поток изгибом полных рукИ курица взойдя на подоконникВ полдневный час раздумывала вслух
Всё кажется как сено лезет в сениСчастливый хаос теплоты весеннейГде лает недокраденный щенокИ тычет морду в солнечный венок
1925 [1924]
На! Каждому из призраков по морде,По туловищу, будут руки пусть.Развалятся отяжелевши орды.Лобзанья примут чар стеклянных уст.
Бездумно дуя, голосом падут,Как дождь, как пепел, на пальто соседа.Понравятся, оправятся, умрут,Вмешаются в бессвязную беседу.
Пусть синий, пусть голубизны голякИх не узнает, как знакомый гордый.Зад, сердца зад, публично заголя.Но кал не выйдет, кал любови твёрдый.
Они падут, они идут, иду.Они родились по печаль, полена.Они в Тебе, они в горбе, в аду,Одиннадцать утерянных колена.
Париж ноябрь 924
На толстый зад на небольшие бёдраШасть капает немало малофьиСклонился уд ещё как будто твёрдыйИ [в] мошну ссутся спящи воробьи
Удить ли рыбу выпускать ли РивуВсё уд под корень карий подсечёнБолит как бы или вернее ибоОбодран брык работой увлечён
Ебóтой усечён и обессперменПирамидоном превращусь к себеИдёна мать хоть незаконен терминСпасай у, у, о сиречь уд сгребе
О дурий дроч не неумолчный кортикСопливое исчадие зачахЧтоб снова шасть как из коробки чёртикВ ногах у ног иль на других ногах
Рисунок Поплавского. 1925
Воротá воротá визжат как петелКак петли возгласили петухиСвалился сон как с папиросы пепелНо я противен, я дремлю, хи хи