В одну секунду, одновременно, вдруг проснулась Танюша и заплакала, требуя к себе внимания; Ариша состроила удивленное личико, обрабатывая в своей головке вспыхнувшую безумным огоньком информацию, что ее папу, нарушившего магический закон, оштрафуют на много-много денег либо – того хуже – могут посадить в волшебную тюрьму; а супруга переводила со всех нас взгляд в сторону спальни, думая, как бы не разорваться: нужно и младшую дочку успокоить, и как-то рассудительно и адекватно отреагировать на внезапно возникшее положение дел. Милиан стоял, поджав губы и глядя на меня и Лизу поверх стекол своих бессменных очков. Завершающим аккордом почти немой сцены вступил кот: вбежал на своих мягких и пухлых лапах в гостиную и, сев возле меня, протяжно мяукнул.
- Покорми его, – только и смогла произнести супруга и спешно вышла в спальню к Танюше. Я так понял, это было ко мне обращение, поскольку вряд ли наш старший четырехлетний ребенок достанет до полки навесного шкафа, где лежит упаковка корма, когда он даже стоя на табуретке до створки не достает.
- Ариш, смотри мультик, мы скоро вернемся, – вздохнув, сказал я дочери и, кинув приглашающий взгляд на Улло, вышел в кухню. Маг проследовал за мной, по пути взглянул на Аришу и подмигнул ей, улыбнувшись. Дочка подтянула к лицу коленки, скрестила на них ручки и уставилась в телевизор.
Милиан прижался к холодильнику, не спуская глаз с кота, на которого смотрел с опаской. Животное извивалось у моих ног и облизывалось, предвкушая славный ужин.
- Это всего лишь кот, Милиан. Он мирный и ненамного опаснее бутерброда с сыром. Куда страшнее ваши изнаночные драконы, – усмехнулся я.
Милиан покашлял в кулак и отлип от холодильника.
- Давайте. Рассказывайте всё. Куда вы меня обязаны отвести. И что со мной будет, – вздохнул я и сел за кухонный стол, приглашая Улло упасть на табурет рядом.
Взглянув на пышный кошачий зад, Милиан бесшумно сел напротив, положил руки на столешницу и обратил ко мне лицо. Я выражал внимание и тревогу одновременно. Я не знал, чего хотел и не хотел больше: быть наказанным и по вынесенному приговору больше не возвращаться в Изнанку (ну вдруг!) – либо быть оправданным и вновь по первому зову бросаться очертя голову на подмогу добрым магам и чародеям, к тем страшным опасностям, что таятся чуть ли не за каждым поворотом. Не хотелось расставаться ни со спокойной и достаточно обычной жизнью с гарантией на продолжительное музыкальное творчество и умиротворение, ни с приключениями волшебного и неизведанного мира, хоть порой и подкидывающего ужастики.
Это был один из немногих случаев, когда я действительно разрывался. Когда есть только один выбор – но ты хочешь оставить оба. При этом многое, даже почти всё, зависело не от меня, а от судей и адвокатов (назовем их так) чародейского измерения.
- Я буду выступать на стороне защиты в качестве свидетеля. Суд этот проще в процедуре, чем за более тяжелые деяния. Знай, что ты не совершил особо опасного преступления. Но твой случайный проступок тоже можно назвать из рода далеко не желательных, – спокойно и с расстановкой объяснил Милиан, порой отводя взгляд на кота. Конечно, ему легко об этом всём так говорить, не о его судьбе ведь речь!
- А я что? Так и буду всё заседание молчать? – вздохнул я.
- Нет, тебе дадут слово. Когда к тебе обратятся, ты обязан правдиво и без утайки всё рассказать.
- Но Милиан, я уже и сам не помню, как это вышло! Это было настолько случайно, нелепо, неожиданно, что я ничего не успел понять! – Я взмахнул руками и бессильно уронил их на колени. – Я был разбит, много думал о событиях, что произошли со мной за несколько часов до этого, был зациклен на переживаниях. Я не смогу достоверно и точно воспроизвести всё то, что произошло в один миг почти пять месяцев назад…
- В качестве доказательств в случае чего воспользуемся твоими воспоминаниями, – сказал Милиан.
- Это как? – не понял я, но в следующий момент подумал, что начинаю догадываться.
- Вытянем из тебя. Этот момент остался в твоей долговременной памяти. Даже если ты вспомнить не можешь, он всё равно глубоко в тебе хранится. Тем более он отпечатан твоей магической аурой там, в Амараде. Это может понадобиться в процессе... Вообще, если честно, я не должен был с тобой встречаться до суда, вне территории Изнанки, – вздохнул Милиан. – Могут подумать, что я подскажу тебе, как ты должен говорить, чтобы оправдаться.
- Тогда почему вы всё-таки пришли?
- Хотел предупредить, чтобы ты был просто морально готов. И просто… посмотреть на тебя еще раз, увидеть, после всех тех безумных дней. И еще. – Милиан поднялся из-за стола и теперь смотрел на меня сверху. – Я не буду тебя выгораживать, несмотря на то, что я твой наставник и заинтересованное в твоей невиновности лицо. Я буду говорить только то, что точно знаю и вижу сам. Поэтому не обижайся на меня, если что будет не так.
- Да еще ведь ничего не было, что уж таить заранее… – Я вздохнул и досадливо потер шею ладонью, склонив голову и скосив глаза на кота.
Усатая сытая морда облизнулась и, не поблагодарив, вильнула хвостом, засеменила в гостиную.
- А когда суд? – я посмотрел на Милиана.
- Через неделю. Завтра тебе должно прийти уведомление. А в день заседания ты должен быть в Изнанке. За тобой придут.
Последнее прозвучало устрашающе, словно из лихих репрессивных сталинских тридцатых. Но я не знал, как мне правильно бояться и волноваться, потому что не мог оценить важность и сложность процесса, ведь еще никогда не был участником чародейского суда. Мне кажется, даже бессмысленно пересматривать телевизионные передачи про судебные заседания, потому что не знаешь, насколько схож либо различен процесс в России и Изнанке. У нас вон судьи молотком бьют, а у них, поди, артефактами машут.
Через семь дней я опять окажусь в Изнанке, где не был почти месяц. Стоп! Я ж играю в этот день премьеру сезона, у меня очередной спектакль! Дирекция мне не простит!
- Милиан! Суд надолго? У меня опера вечером, я веду, – взволнованно произнес я. Вот что-что, а премьерный спектакль мне важнее проблем волшебного мира! Может, они подождут?
- Должен быть утром, часов в девять. Вряд ли надолго. У тебя не тяжкое преступление. Вероятно, часа на два, три, ну до четырех в среднем такие дела разрешаются, в тот же день, – сказал Милиан.
Я мотнул головой.
- Если бы ты знал, как я тебя понимаю. Несмотря на всю твою святую веру, что я, мол, наоборот, ничего не смыслю, – произнес Улло после недолгого молчания, но тщательного обдумывания. – Я вижу, всегда видел, как ты разрывался. Вроде бы и стремился познать все прелести волшебного мира, проявлял искреннюю любознательность, проводил время порой в ущерб своему личному по нашим порядкам. И в то же время оттягивал возвращение в Амарад, потому что в твоем мире есть то, чем не мог жертвовать. И дело даже не только в семье, но в работе. Видно, что любимой.
Пожилой чародей многозначительно усмехнулся. Я не мог с ним не согласиться. И по поводу того, как очевидно он разгадал мое отношение к Изнанке, и как прочувствовал, чем я дорожу. Да, я одинаково сильно люблю и свою семью, и свою музыкальную стезю. Этим главным моим страстям я обязан своим успехам и удачам по жизни.
Я не знал, что еще мог и хотел спросить у Улло. Вот он, мой Проводник и учитель, помощник и спаситель. Я долго не видел его. Уместны ли сейчас словно бы приятельские вопросы типа «как дела», «что нового» после всего, что он мне сейчас рассказал? Весь диалог с Милианом последние минуты, с момента его появления в квартире, строился так, будто мы расстались накануне, будто виделись несколько часов назад, и вот он спустя непродолжительное время рассказывает мне новый поворотный виток событий, что должны случиться в скором времени. Хотя тогда, при расставании прощались так, словно никогда больше не увидимся. Венди даже не вытирала слезы, катившиеся из глаз, и крепко обняла меня, но потом сама засмущалась, скромно опустив взгляд. Никто из нас тогда не знал, когда Улло вновь окажется в моем мире, когда я вновь понадоблюсь, хотя я гостеприимно говорил ему, что он может навещать меня просто так, когда захочет (точнее нет, смысл фразы в том, чтобы когда было удобномне).