- Он хороший человек. Его поступки говорят об этом лучше слов, – Кани слегка улыбнулась.
Милиан согласно кивнул и, дрогнув голосом, произнес, глядя в стол:
- Это моя вина.
- Милиан, прошу, – Меро помотал головой и вздохнул. Он слышал это уже много раз за истекшие дни. Кани сильнее сжала ладони Улло.
- Нет, правда. Я… Если бы я неосторожно не влез туда, куда не следовало. Если бы тогда в одиночку не отправился по следу Морсуса. Если был бы осмотрительнее и попытался договориться о переводе Кости в другое, схожее с хранилищем место для отбывания наказания. Всего бы этого просто не было. Того, с чем ему пришлось столкнуться.
- Не ты виноват в этом. Вероятно, так уготовано ему нашим Провидением. Ужасно, не спорю. Но кто мы такие, чтобы идти против воли материи? – задумчиво, будто беседуя сам с собой и абстрактно размышляя, произнес Меро. Улло поднял глаза, оба встретились взглядами. Между ними произошла неочевидная, но короткая молчаливая беседа. Им одним было понятно, что́ каждый хотел сказать другому и каким вопросом задался, не получив безмолвного ответа.
Меро отвел глаза и отпил чай. Милиан обернулся к окну. Кани не смущало, что вся ее квартира погружена в сумерки. Она также не предложила зажечь огоньки и не сделала этого сама, чтобы стало светлее.
- Я пойду. До завтра. – Лекарь, допив чай, встал из-за стола.
- До завтра. – Милиан подошел к нему и приобнял за плечо. – Я скоро тоже пойду к Венди. – Он обернулся на Кани. Та понимающе кивнула.
Трое вышли в коридор. Меро перед зеркалом во весь рост застегивал пуговицы на плаще. Милиан понуро стоял в стороне, сложив на груди руки. Кани держала ладони у губ, о чем-то думая.
- И прошу тебя, – обернувшись и перехватив удобнее портфель, доверительно произнес Меро, глядя на Улло. – Пообещай, что не пойдешь к нему в комнату без меня. Как обычно. И не позволишь этого внучке, если завтра приведешь ее с собой.
- Обещаю, – кивнул Милиан.
- Я прослежу, – произнесла Кани.
Мужчины обменялись рукопожатиями, Меро поцеловал Кани руку. Та коснулась своим кулоном входной двери, она на короткое время покрылась голубоватым свечением. Когда оно спа́ло, Меро повернул ручку и, выйдя на лестничную площадку, исчез в сумраке подъезда. Улло закрыл дверь, Кани вновь коснулась ее. Та на секунду покрылась свечением: вновь активировались дополнительные защитные чары.
По настоянию Совета на жилье Кани были нанесены отводные заклинания, охранявшие всех, кто находился в квартире, от ненужных чужих глаз и проникновений. Это было сделано в целях сохранения жизни новоизбранному с Земли. За ним могли следить и охотиться последователи Морсуса, замышляя устранить музыкального чародея из Москвы. Эта защита нужна как никогда: темные силы активны, а инициированный уже несколько дней спит в комнате Кани.
Нет специально выделенной круглосуточной охраны – всё ограничивается периодическими приходами Меро. Есть только печати защитных чар, нанесенные самими волшебниками Совета в час, когда раненого разместили в квартире Кани. Только на них, эти метки, уповает он, Милиан.
Глава 15
Я вновь проснулся, когда за окнами был день. Понял это, поскольку теплый солнечный луч, преодолев прозрачные занавески, грел шею и лицо, щекоча ноздри. Едва приоткрыв веки, я смачно чихнул и прокашлялся. В горле еще скребло и болело. Дышалось свободно. Вроде нигде не саднило. Руки и ноги шевелились. Я сглотнул, и слюна уже не была такой вязкой. Раскрыть глаза не получалось: солнце светило прямо в лицо. Вряд ли вскорости засну опять, мне не хотелось бы таращиться на яркий свет. Нужно зашторить окна. А для этого позвать Милиана. Ну, или кого-нибудь. Ведь кто-то есть? Или я один?
Всё равно рано или поздно придется выяснить, что за добрые волшебники помимо Улло заботятся обо мне, пока лежу в коматозном состоянии. Я поднимусь, дойду своими ногами до окна и запахну его. И заодно выясню, есть кто в доме (и чей он вообще?). Ну, а раз уж встану, необходимо посетить и другое место. Естественные желания организма никто не отменял даже во время спячки.
Стоило откинуть одеяло и осторожно сесть, как шарнирная конструкция, соединяющая кости, заскрипела, мышцы заныли, разученные совершать любые действия за последнюю неделю. Опорно-двигательный аппарат давал знать, что еще болеет и не хочет никуда идти, а потому настоятельно просит меня не покидать местонахождение. Сев удобнее, я ойкнул и отдернул от кровати левую ладонь. Тут же тело немного подкосилось, лишившись опоры с одной стороны. Я опустил глаза на забинтованную кисть. Видимо, порез еще не зажил и потому тревожил. Коснулся лба – бинта не было. Провел рукой по немытой несколько дней голове и зашипел, задев шишку с царапиной на затылке. Спустил одеяло до пояса и сдвинул в сторону, огляделся по сторонам, медленно вращая головой в поисках одежды. Сознание не быстро, но прояснялось. Я четко видел, слышал птицу за окном, картинка мира не шаталась. Не обнаружив брюк и рубашки, я досадливо сжал губы, облизнув их, обмотался одеялом, повернулся на кровати и спустил ноги. Так, главное сейчас не просто подняться, но еще дойти, самому не упасть и по пути ничего не уронить.
Придерживаясь за стену и спинку кровати, встал. Одеяло сползало с плеч, и я подхватил его, натягивая обратно. Какой-либо обуви на полу также не было, и, не спеша переставляя голые ступни, я медленно направился к окну. Пару метров преодолевал почти минуту, покачиваясь при ходьбе как пингвин. Чем ближе подходил к окну, тем сильнее слепило солнце. Когда достиг узкого подоконника, смотреть стало невыносимо, я зажмурился, наклонил лицо и небыстрым движением задернул шторы, даже не успев осмотреть пейзаж. Тут же одеяло упало на пол. Я вздохнул, еле наклонился за ним, поднял и вновь поместил на плечи. Потом поплелся к закрытой двери, уже переступая с ноги на ногу чуть уверенней, и, взявшись за ручку, приоткрыл дверь до узенькой щелки, постоял так с минуту, прислушиваясь к звукам жилища.
Казалось, никого не было. Ни шороха, издаваемого человеком. Не работал ни один прибор. Уверенный, что я один, раскрыл дверь и осмотрелся. Вся обстановка, что попала в поле зрения, воскрешала в отдаленных уголках воспоминания, где и когда я уже эту квартиру видел. Вспомнил. Не сразу, но вспомнил. Квартира Кани, няни Венди. Я, видимо, успел неосознанно запечатлеть часть ее дома, когда женщина стояла на пороге и слушала меня в тот день, как я прибежал в поисках Милиана, отправившегося по следу Морсуса.
Я увидел небольшую кухню за перегородкой напротив комнаты, где спал, и ванную. В стороне, почти у входной двери, – закрытая дверь, ведущая в кладовку, судя по размерам. Свободное, ничем лишним не заставленное пространство посреди уютной однокомнатной квартирки, почти студии. Окна зашторены. Я стоял в дверном проеме, прислонившись к косяку, и размышлял, куда хочу сильнее: в туалет или на кухню. Выделительная система победила пищеварительную. Вечно сползавшее и поправляемое на плечах одеяло я оставил на диванчике близ кухоньки и после вновь накинул на плечи, обмотавшись им.
Ну, теперь можно и поесть.
Я прошел на кухню и идентифицировал технику и столовую утварь. В чайнике достаточно воды, мне бы хватило, но он холодный. А без магии его не согреешь – я не нашел либо не понял, где у Кани обогревательные элементы. Вернулся в комнату в надежде найти какую бы то ни было палочку. Во мне вдруг поселилась надежда, что смогу колдовать, что функцию неиспользования мной прямого подобия артефакта, грубо говоря, отключили после всего произошедшего. Нашел палочку практически сразу: зацепил взглядом, когда скользил глазами по столу. (Интересно, опять же для меня оставили?) Палочка лежала рядом с фотографией в рамке. Со снимка смотрел незнакомый улыбающийся мальчик, наверно, кто-то из родственников Кани. Я взял палочку в обе руки и сжал, будто она восстановит во мне силы, поднимет настроение, придаст уверенности.