Меро посмотрел на Милиана и Кани. Улло ответил решительным кивком, вложив в него утверждение готовности плана по возвращению меня домой. В глазах волшебницы – смесь грусти и спокойствия.
Перед уходом Меро я обменялся с ним рукопожатием. Кани осталась со мной, а Милиан вернулся к себе домой за контрабасным футляром – порталом в Москву и внучкой, чтобы девочка попрощалась со мной. Я разговорился с Кани. Она не только весьма приятная собеседница, но и внимательная слушательница. Кани родилась в Амараде, но в другом городе, поменьше, и переехала сюда с сыном-малышом – его фотопортрет в рамке я видел в комнате. В браке с отцом мальчика она не состояла – маги расстались почти сразу после рождения сына. В столице Кани удачно нашла хорошую работу и проработала на одном месте много лет, до страшных событий десятилетней давности, когда Морсус со своим воинством пошел на Амарад. Сын ее в то время, к счастью Кани, был в безопасности – учился в школе-пансионе в главном городе соседствующей земли, куда не дошли отряды приспешников темного мага. Молодой человек поныне живет со своей супругой в том городе и порой приезжает к матери, навещая ее. Оставшись без работы после нападения Морсуса, Кани искала себя в новых профессиях. Сын предлагал переехать к нему, она отказалась. Некоторое время спустя, когда столица Амарада оправилась от потрясения, волшебница прочла в газете объявление, что одной девочке-крошке требуется заботливая няня, поскольку ее дедушке, который растит малышку без родителей, приходится непросто. Кани откликнулась. Так она впервые познакомилась с Милианом и малышкой Венди. Именно Кани Улло выбрал из нескольких претенденток, что откликнулись на объявление. Венди уже выросла, знает и умеет многое, что положено подросткам в силу возраста, а Кани так до сих пор остается ее наставницей и помощницей, проводницей в мир скорой юности, став другом и близким, почти даже родным человеком.
Спустя час после ухода вернулся Улло, держа в одной руке кейс, другой ладонью сжимая руку внучки. Последние минуты прощания перед моим уходом прошли с естественным налетом грусти. Будто прощались надолго и всё-таки совсем на чуть-чуть. Волшебный мир, заверил Улло, понимал, что мне надо прийти в себя после стольких событий проведенного здесь месяца. Абсолютно не спокойного месяца. Будто Провидение сполна отыгралось на мне за эти недели. Я переоделся в вычищенную одежду, в которой выходил из своей квартиры на лестничную площадку в тот момент, когда меня по воле магии выкинуло в Изнанку.
С замирающим сердцем я следил, как Милиан заколдовывает контрабасный кейс, установив его в чуланчике Кани с распахнутой дверью. Прежде чем потянуть за ручку крышки, подойдя к футляру, я в последний раз оглянулся на магов. Взгляд Улло полон светлой надежды. Он одобрительно кивнул. Кани смотрела на меня как на героя, спасшего без малого целое человечество. Девочка широко улыбалась и махала рукой. Я поднял ладонь на прощание, вновь обернулся и потянул крышку...
Я оказался на лестничной площадке перед дверью в свою квартиру. Никого из соседей по подъезду не было. Я посмотрел за спину. Прислоненный к лестничным перилам, стоял раскрытый контрабасный чехол, а из него, из квартиры Кани, смотрели три провожавших меня чародея. Я соединил ладони обеих рук, сцепив их, и качнул ими. Волшебники смотрели на меня с ожиданием приятных будущих встреч. Я закрыл крышку кейса и отнял руку. На секунду закрыл глаза, а когда вновь открыл, футляр исчез.
Сердце подскочило к самому горлу, я с трудом сглотнул. Как же невероятно волнительно, ни с чем не похожее чувство, не сравнимое. Время в Москве было, как обычно, заморожено, то есть сейчас я вернулся в момент, когда отлучался посмотреть, был ли кто на лестничной площадке. После этого меня и выкинуло в Изнанку. Боже, для меня этот случай был так давно, а для Лизы – всего ничего. Без нее я был почти месяц, а она без меня – секунд пять.
Я надавил ладонью на дверную ручку. Дверь не заперта. Ну, конечно, в Москве я же вышел из квартиры всего несколько секунд назад.
Вошел в прихожую и закрыл дверь, специально громко щелкнув замко́м. Возвратился, словно из долгого и далекого путешествия. Я готов был расчувствоваться. В горле даже запершило от волнения.
- Костя, ну кто там? – произнесла Лиза из кухни. При звуках ее голоса я растаял. Так давно ее не слышал. Ни живьем, ни по телефону, ни по видеосвязи. Месяц без самого любимого человека на свете.
- Костя? – позвала она повторно.
Я стоял и пытался восстановить нарушенное волнением дыхание.
Из гостиной, откуда слышались звуки мультипликационного сериала, послышался детский заливистый смех. Я и не знал, настолько сильно, безгранично люблю голос дочки. Широко улыбнулся.
Я дома.
Правда ощущал себя вернувшимся из долговременного путешествия, где оказался без средств связи с родными и любимыми. И как невероятно сейчас понимать, точно по-новому открывать для себя, насколько по-настоящему любишь и ценишь дом, людей, которые живут в нем вместе с тобой – семью.
Из кухни вышла Лиза. На ее лице написано вежливое безразличие. Зато я смотрел на нее как на королеву красоты, с любовью и нежностью. Конечно, она ведь видела меня считанные секунды назад. А я долгие, долгие дни.
- Костя? – Лиза несколько озадачилась, поймав на себе мой странный, не к месту восхищенный взгляд.
Я шагнул навстречу, быстро сокращая расстояние между нами. Подлетев к супруге, обвил руками, склонился и долго, нежно целовал. Она удивилась моему порыву, но утонула в моей внезапной ласке.
- Костя, почему вдруг? – наконец произнесла она, всматриваясь в лицо и тщетно пытаясь разгадать причины моего нечаянного желания.
- Просто люблю тебя. Крепко-крепко. Сильно-сильно, – прошептал я, опять потянувшись к ее губам.
Но Лиза подставила щеку и обняла меня, притянула к себе. Я также крепко-крепко, сильно-сильно, как люблю, заключил ее в свои объятия, уткнувшись лицом в плечо.
- А кто-то ушел или пришел? – из гостиной показалась Ариша и, стоя на пороге, смотрела на нас, обнимающихся родителей.
- Папа ходил прогонять злых демонов. Чтобы они не украли у него такую хорошенькую девочку. – Я широко улыбнулся, глядя на старшую дочку, и присел перед Аришей, притянул к себе, гладя по волосам.
- А их нельзя было перевоспитать, чтоб они стали хорошими? – Арина задумчиво посмотрела на маму и обвила мою шею своими крохотными ладошками.
- Нет. Они уже неисправимы, – вздохнул я, целуя дочь в лоб и вдыхая аромат волос, пахнущих детским ягодным шампунем.
- Пап, ну у меня мультик, я досмотреть хочу!
Дочка вывернула голову в сторону телевизора, где всем известный голубо-серый кот гнался по дому за всем известным коричневым мышонком, стреляя в него из ружья.
- Иди, конечно. – Я опустил руки, и Ариша быстрее ветра вознеслась на диван. Это сейчас она не понимает ценность каждого мгновения, которые проводят рядом друг с другом родители и дети. Ну ничего. Вырастет, станет старше, осознает, как важен каждый миг лишних, беспричинных объятий.
Я распрямился и посмотрел на супругу. Та уже не была удивлена. Она не станет спрашивать меня мотивы, побудившие с внезапной нежностью отдаться ей и Арише, ведь видел я их, по меркам здешнего времени, несколько секунд назад. Ей приятно чувствовать мое тепло, мою защиту, мое внимание.
Я прошел в детскую к Танюше и склонился над ее кроваткой. Младшая дочка активно двигала соской. Я осторожно взял ее на руки, вручив в ладошки игрушку. Одной рукой дочка пыталась взять ее, но еще не научилась цепкости, поэтому погремушка звонко упала обратно в ее кроватку. Танюша даже распахнула глазки, услышав внезапного происхождения звук, еще не понимая, как и откуда он мог взяться. Тогда она обхватила мои пальцы. Я посмотрел на ее крошечную, почти кукольную ручку в моей большой ладони, склонил голову и поцеловал малышку в лобик, круглый, мягкий. Если бы здесь, в Москве, реально прошел месяц, я бы не узнал Танюшу: она немного бы вытянулась, прибавила кило. А так еще крошка. Как здорово осознавать, что я не пропустил третий месяц ее жизни, оказавшись затянутым в водоворот чудовищных событий Изнанки, и вернулся точно в срок, чтобы радоваться Танюшиным новым открытиям вместе с ней.