- Скажу только тебе одной. По секрету. Ты даже пока маме не говори. И старшей сестре тоже, – зашептал я малютке на ушко, покачивая на руках. Дочка шевелила головой в мою сторону. – Я настоящий волшебник. Сам не ожидал. Но это правда. Я всегда буду с тобой. С Аришей. С вашей мамой. Всегда. Я наколдую волшебный мир, где нам и всем людям на планете будет хорошо. И никто никогда не будет расстраиваться.
Дочка широко улыбнулась и радостно пискнула, видимо, одобряя мои намерения. Изо рта выпала соска, хорошо, что не на пол, а ей на грудь. Я вернул ее Танюше, и она опять активно задвигала ею. Положив дочку обратно в люльку, я ударил пальцами по висящей над ней карусели разноцветных цветочков. Танюша, опять стараясь зацепить пальчиками погремушку, неотрывно смотрела за круговыми движениями улыбающихся бутонов над головой. Обернувшись, я увидел застывшую в дверях детской Лизу. Она тепло смотрела на меня. Я приблизился, коснулся ладонями ее лица.
- Ты ничего не хочешь мне рассказать? – спросила она.
- Ты и так всё знаешь, – прошептал я, слегка мотнув головой. Просто наслаждаясь моментом. Просто стоя рядом с самым дорогим человеком на свете.
Верю: невозможно одними только поцелуями, объятиями, прикосновениями, как бы искренни и глубоки они ни были, выразить всю благодарность, заботу, нежность, которую испытываешь к любимому. Бессилен любой язык. Чувство – огромно, а человечество так до сих пор и не изобрело то монументальное, чем можно измерить любовь. Так тянешься к своему избранному, возлюбленному, что хочешь жить с ним на одну душу, одно сердце, чтобы вы были друг в друге, одним человеком и одновременно как бы двумя разными.
Слишком масштабные мысли иногда лезут в мою голову, которые я никогда не разрешу. Видимо, потому, что не люди изобрели и измеряли чувства и эмоции, а оттуда, сверху, на нас рассыпали эти небесные дары, которые мы впитали, пытаясь постичь непостижимое, думая когда-нибудь разгадать тайну самого очевидного и неоднозначного, обыкновенного и загадочного в этой жизни чувства – любви.
Лиза шевельнулась. Вынырнув от ее движения в полудрему, не открывая глаз, я придвинулся ближе и уткнулся ей в шею. Она обвила мою руку и прошептала: «Спи…». Сонный, я промычал ей нечто нечленораздельное в волосы и вскоре опять заснул. А она водила пальцами по моему порезу на ладони, гадая, откуда он мог так быстро появиться и также быстро зажить, до тех пор, пока тоже не провалилась в сновидения.
И я был счастлив, зная, что сегодня засыпаю, обнимая ее, и завтра проснусь с ней же в обнимку, и опять лягу спать с ней, и опять проснусь с любимой.
Больше мне ничего не надо.
Эпилог
- Вам мало моих объяснений и доказательств?
Меро взволнованно ступил вперед перед членами Совета и комиссией лекарей, опираясь о кафедру. В горле пересохло от долгих и подробнейших объяснений. Он молча обвел присутствующих глазами. Кажется, никто не хотел встречаться с ним взглядом. Все либо задумчиво смотрели на свои сложенные руки, либо с умным видом аналитиков осмысливали только что представленное Меро. И только Милиан, сидевший в стороне у окна, прислонившись к стене, прямо смотрел на него.
- Я не могу предоставить новые данные. Это всё, что у меня есть. Что я смог. И это максимум, что был мне доступен, согласно всем моим возможностям. Я и так работал на износ. Так что простите, но, мне кажется, вы требуете уже невозможного, – выдохнул Меро, садясь на край стула, роняя голову на грудь.
- На каких элементах основано исследование? Вы, кажется, не упомянули, – спросил один врач.
- В начале написано. У меня был его биоматериал, – устало произнес Меро. – Волосы, капли крови, кожа с перевязочных бинтов. Ну и, повторюсь, снятый периодами магический фон. С вашего же разрешения, – лекарь посмотрел сперва на коллег с высшей кафедры, а затем на элдеров, – я пользовался необходимым оборудованием и смесями в лабораториях, сравнивал полученное со справочниками. Я не мог ошибиться! Вы знаете, я честный, опытный профессионал, отдавший более половины своей жизни медицине. И после всего, что я вам привел, продемонстрировал, вы отказываетесь верить? Но я понимаю. Я сам не хочу принимать это за правду. Но так и есть, уверяю вас. Так и есть. Это… это слишком невероятно и… страшно подумать, что может с ним случиться. Но результаты говорят сами за себя. Вы только взгляните подробнее.
Меро в сердцах схватил папку с бумагами и с силой уронил обратно, громко хлопнув ею по столу. Улло встал со своего места, подошел к лекарю и одобрительно, в жесте поддержки сжал его плечо, посмотрел на присутствующих.
- Я также хочу добавить кое-что от себя в дополнение к данным доктора Меро. И это также заслуживает внимания.
Все подняли на Милиана глаза. Даже Меро.
- Все знают, как побежден Морсус: его сознание высвободили из его же перстня, а затем, когда маг оказался в нашей реальности, был стерт. Морсус создал в перстне Сознание – ни жизнь, ни смерть, откуда Константин едва вернулся живым. Чтобы оттуда выбраться, требовалось в некотором роде слиться с врагом, стать его частью, что Константин и сделал: соединил раненые руки, его и Морсуса, их кровь смешалась. Наверное, в этот момент случилось именно то, что случилось. О чем ни я, ни мы все с вами, ни тем более сам Константин не знали и не догадывались. Произошла трансферация, о которой сейчас упомянул Меро. Обмен, передача от одного мага к другому всех или части способностей. В последний момент, перед тем как Морсус был поражен, маг нанес Константину заклятие, похожее на сцепление. Я по мере сил поднял архивы, в какие только мог заполучить доступ, мы долго общались с Меро на предмет доказывания. И вот я думаю, что могу заявить: да, темный чародей применил заклятие сцепления, чтобы удержать, перенести, вручить Константину свою же силу. Заявляю, потому что, кажется, достиг истины. Простите, Меро, но я не успел сообщить об этом. Наткнулся только сегодня глубокой ночью.
Милиан посмотрел на лекаря. Тот, пребывая в нетерпении, встал со стула и раскладывал документы и формулы, пару минут назад собранные в папку. Улло вновь повернулся в зал:
- После того, как один маг насильно передает свою мощь другому, организм второго в некотором роде негодует и всячески пытается не принимать чужую магию. Но поскольку Морсус намного сильнее Константина, эту передачу, завершающий этап трансферации, было четко видно, причем буквально. Этот момент задокументирован в старых записях. Это есть. Это встречается. И очень опасно. Потому и редко.
Милиан вынул из кармана кофты сложенный лист и протянул Меро. Тот принял его и, развернув, стал молча читать строки.
- Это копия страницы энциклопедического сборника по медицине, изданного не в Амараде, а в Союзе. Там всё описано настолько подробно, насколько изучено. Ну, скажем так, не много и не мало.
С каждой секундой лицо Меро становилось всё напряженнее.
- Когда выпущенная в последний раз Морсусом магическая вспышка прошла сквозь Константина, на его коже ярко обозначились нервные и кровеносные переплетения. Иначе я не назову, потому что так и было: все узлы, сплетения вдруг почернели и запульсировали. Инициированный просто в один миг покрылся черными подкожными узорами. Я страшно напугался, не зная, что предпринять. Через секунды это прошло. Чернь словно утекла. Именно это описывают медики Союза. Трансферация-виоле́нто.