Конечно же случайно! Тогда прошло всего полдня с момента, как мне сказали, что я могу колдовать! Я был на взводе и естественно из меня выпорхнуло чудо-чу́дное, потому что переживал сильнейшие эмоции и страшно волновался, не умел контролировать вызов магии.
- Дела против таких, как вы, то есть инициированных из других миров, ведутся в упрощенном судебном порядке. Все доказательства изымаются тут же, на заседании, в присутствии участников процесса и, конечно, обвиняемого. Инициированным не вменяются такие же тяжкие наказания, как гражданам Изнанки, но самым жестким служит лишение магии и стирание памяти. При необходимости повинный иноземец остается здесь, как вы правильно поняли, до исполнения наказания. Возможно как длительное нахождение в Изнанке, так и с перерывами, в зависимости от характера наказания, то есть можно возвращаться в свой мир и по требованию службы исполнения наказаний вновь исполнять не до конца отбытое, – четко и без запинки сказал обвинитель.
Блеск! Хорошо, что можно будет возвращаться в Москву. Плохо, что я вообще опять думаю про то, что меня призна́ют виновным и заставят батрачить на Амарад.
- Часть документов, касающихся обвинения, его сути, то есть экземпляры для вас, передаю вам в присутствии защитника. – Серк шагнул ко мне и протянул принесенную с собой красную папку, запечатанную клейкой лентой с четырех сторон. Я принял ее обеими руками, а обвинитель коснулся ее своим кулоном. Папка в моих руках мигнула синим свечением. То же самое сделал и Лайдж: приложил к ней свой кулон, папка вновь осветилась.
- Это – свидетельство того, что бумаги вручены вам в присутствии защитника, что удостоверено. Когда откроете папку и будете знакомиться с содержимым, срывайте знаковую печать. Если оформление документов прошло без процессуальных нарушений, знак загорится зеленым, если с нарушениями – красным. В таком случае данные будут считаться недействительными и их нельзя будет использовать в качестве доказательств или иной информации, прилагаемой к делу, – объяснил Серк. Ну типичный юрист: всё так подробно, четко.
- У меня, кстати, магия не работает, – не зная, как выразить свою проблему, сказал я. – У вас артефакты исправны. А у меня трость, – я тронул ее, прислоненную к креслу, – не действует, я не могу колдовать.
- Подозреваемые и обвиняемые инициированные на время процесса лишаются возможности питаться магией и использовать свои личные артефакты, а также производные их форм. Всё, что сходно с палками, палочками и указками, шестами заколдовано, вы не можете использовать эти предметы как колдовские, – пояснил Лайдж.
- Мы оставим вас. Вы вправе ознакомиться с документами до начала процесса, – добавил Серк, разворачиваясь к выходу.
- Я навещу вас позже, перед заседанием. Удачи. – Лайдж наклонил в мою сторону голову и вышел вместе с прокурором.
Я остался сидеть в кресле, глядя на запечатанные бумаги. Что там они вообще насобирали на меня без меня?! Я быстро сорвал ленты, раскрыл папку и оборвал все печатки, тут же полыхнувшие зеленым. Затем погрузился во внимательное изучение уголовно-магического досье на меня, пытаясь вникнуть во все нюансы.
Сперва шли мои личные и профессиональные данные – то, что выдало обо мне Провидение Изнанки. И оно знало обо мне не всё, ну, или блокировало часть ненужных магическому миру сведений (по крайней мере, между строк не было написано, что у меня аллергия на некоторые продукты). Затем – характеристики как мага, собранные в ходе наблюдения элдерами, лекарями, «силовиками», в общем, всеми теми, с кем я тут, на магической земле, успел контактировать даже немного. Я не увидел свои характеристики со слов Венди и Милиана, но, может, так и надо, чтобы их не спрашивали как действительно лично заинтересованных в моей судьбе лиц? Были экспертные бумаги с оценкой моих действий, рассмотренных в двух разных ключах: что это было случайное стечение обстоятельств или осознанно исполняемый акт. Дальше имелась выписка из правил, которые должны соблюдать маги Изнанки и инициированные в местах, не снабженных чародейскими материями, вместе с пунктами нарушений и ответственности. В нарушение данных правил я применил магию в присутствии более двух человек, причинив ущерб имуществу. Наказаний за это дело было несколько: штрафные обязательные работы на территории Изнанки в назначенных судом учреждениях, штрафные валютные сборы и – заключение под стражу на срок до пятидесяти дней без права пользования магией. Я бы не хотел ничего из вменяемого испытать на себе. Меньшим злом мне тут не казалось ничего. Мне было страшно всё из-за незнания, неведения. Ознакомившись с документами, я кинул папку на столик и устало провел рукой по лицу.
За окном в это время рассвело. Я даже не заметил, как свет искусственной лампы-огонька погас, сменившись естественными солнечными лучами. К зданию подходили люди и скрывались за дверьми. Кто-то оставался на улице и дежурил под окнами, перебрасываясь фразами с такими же несчастливцами, не сумевшими попасть внутрь.
Как только в дверях вновь показался Лайдж с конвоиром, меня охватило волнение. Хотя чего я боялся? Не на расстрел ведь ведут. Я не сумел выдавить ни слова, когда защитник спросил, хотелось бы мне что-то прояснить и уточнить среди прочтенного из бумаг. Чувство опустошенности не покидало меня, когда я шел по коридору за конвоиром. В то же время ощущал дававшее некоторое упокоение присутствие Лайджа, когда поднимались в кабине на два этажа выше и входили в зал заседаний. С каждой секундой пути сердце стучало быстрее, выбивая бесконечную маршировку.
Втроем мы вошли в зал. Я заозирался вокруг, надеясь найти среди присутствующих Милиана. Сейчас только он один, в мире Изнанки, был моей поддержкой. Подумал о Лизе. Сердце заныло сильнее.
Когда на нас обратили внимание, в зале, до этого момента полного лишь умеренными шорохами и шепотками, поднялся гул голосов. Около полусотни присутствующих (кто они: слушатели? газетчики? те и другие?), разместившихся по обеим сторонам зала на рядах скамеек, поднимались с мест и смотрели на меня, не скрывая неподдельного изумления, указывали в мою сторону и произносили мое имя. Я и смутился, и запаниковал: почему все так на меня среагировали? откуда знают по имени? что я реально такого ужасного и чудовищного натворил? Совсем недавно думал, как хорошо, если бы тебя узнали в благоприятном свете, но сейчас, помещенный в условия суда, настроение резко сменило вектор и дух подъятый ухнул куда-то вниз, хватаясь за последнюю спасительную соломинку на краю пропасти.
Конвоир провел нас с Лайджем за большой круглый стол в центре зала, поделенный на три сектора. Защитник глазами указал на ближний к нам сектор. Мы сели, Лайдж разместил перед собой пухлый блокнот и положил на него свой кулон. Сопроводивший нас конвоир отошел к рядам присутствующих, у которых стояли еще двое в форменной одежде, и призывал магов успокоиться. В это же самое время в зал спешно зашел Серк и, еще раз кивнул нам с Лайджем, сел напротив, за второй сектор стола, и выдохнул, глядя в сторону дверей в другом конце зала. Я оглядывался по сторонам на чародеев, прислушиваясь, пытаясь разобрать в общем гомоне, что они говорят.
Зал был достаточно просторным помещением со светлыми стенами, высокими окнами с витражным изображением какой-то птицы и большой объемной люстрой под потолком. Одна дальняя стена расписана красками и изображала стилизованные образы Континента, разделенного на подконтрольные Советам территории. Часть Континента, обозначающая Амарад, изрисована несколькими абстрактными волшебниками вокруг явно угадывающегося Дворца Советов. Над всей этой картиной протянулся текст: «Из памяти прошлого, в действительность настоящего, ради общего будущего».
Гул голосов подпитывал мое волнение, которое становилось тем больше, чем я осознавал, как не получается разобрать, что обо мне говорят присутствующие. Не удалось найти Милиана: волшебники так суетились на местах, что заслоняли друг друга. Но я хотел верить, что Улло здесь. Но если вдруг его нет, мне всё равно будет легче внушать себе, что он присутствует, даже пусть мысленно.