тело – матрица тьмы и ласки
ласка – матрица тьмы и тела
мать математики – неизбежность
Левенгук и Галилей
Левенгук в микроскопе
в телескопе Галилей
каждый по-своему бесконечен
Левенгук в телескопе
в микроскопе Галилей
Только так можно что-то еще увидеть
Левенгук наводит себя на резкость
и становится Галилеем
Галилей наводит себя на резкость
и становится Левенгуком
Легионер судьбы
Легионер судьбы я знаю слово
которым разверзается судьба
в основе слова некая основа
похожая на слово «голытьба»
легионер срывается в атаку
пока в нем пуля новая живет
так Одиссей спешит в свою Итаку
так клетки поглощают кислород
судьба над ним висит как гроб пророка
или над мясником окорока
он чист
в нем как в невесте нет порока
как нет в отечестве пророка – мясника
легионер судьбы хватает пламя
потом свободу за душу берет
он реет как милиция над нами
он как Орфей вступает в лабиринт
в том лабиринте нет громоотвода
зато в нем есть свобода от судьбы
когда
«с улыбкой ясною природа
сквозь сон встречает утро го..»
лытьбы.
Леди льда
Ангел с крыльями из двух парусов
плыл от мира к миру
отмирая
мирами
от рая к раю
Два телесных паруса летели
по волнам незримым
озаряемые
сомкнутыми губами
из лунных уст
слишком лучно
слишком нежно
нежно нежели можно
Так однажды
мы вышли к зимнему морю
где в лучах луны
нежился
обледенелый
весь стеклянный
парусник-корабль
переполненный млеющими матросами
от мачты до якорей
гроздьями свисали матросы
и сыпались на берег
прозрачные
как виноград
Звенела Ялта
ударяясь льдом о лед
Звенел корабль
ледяными снастями и парусами
Звенели волны
Облизывая ласковый лед
Ялта леденела
приобретая призрачность
и прозрачность
Луна леденела в волнах
Земля леденела в лунах
И ты стояла над причалом –
прозрачная Леди льда
Лермонтолет
Чтобы коснуться тюрьмы ресниц
я хотел бы немного раздвинуть стены
Эта стена стенаний твоих ладоней
В ладонях живут только птицы
Но и они улетают если
ладонь в ладонь
ладонь уплывает
Ах как ненавистны
все эти птицы
терзающие когтями небо
складывающие крылья
как две ладони
и раскрывающие ладони
чтобы лететь
аплодируя телом
Нет нежнее ресниц жен
жен рожающих патефоны
жен питающихся стихами
и ласкающими гортанью
В это непролазное небо
вламываются тела из ломоты
Я пишу птицами
как кистями
Они мне во всем послушны
обмакиваемые в небо
Тамародвижение
Интрига беззвучной бездны
Бездны не имеющей эха
но отдающейся
в себе слева
Коллапс