— Надо было прекратить этот театр одного актёра раньше, — она утыкается носом в прижатые к груди колени. — Я всегда предпочитала говорить правду. Горькую, неприятную, резкую — без разницы. Ранит она человека или нет, но я выбирала правду. Что со мной произошло сейчас… Это ложь?
— Недосказанная правда, — поправляет её Валериан, не сводя с неё глаз. — Мишель, так уж получилось. Сказанное не вернёшь, а идти против себя… Ты всё сделала правильно.
— Думаешь?
— Да.
Мишель начинает плакать, и Валериан вынужден встать с дивана
, чтобы заключить её в объятия и прижать к себе. Он целует её в макушку, как отец, и поглаживает по волосам.
Вэл спрашивает беспристрастно, словно не разбирается в сложной ситуации лучшей подруги, а ставит диагноз пациенту:
— Всё ему простила?
Мишель отвечает не сразу. Она перебирает в голове всё, что было связано с Питером — хорошее и плохое, — и хрипло выдаёт:
— Да.
***
We never got it right
Playing and replaying old conversations
Overthinking every word and I hate it
‘Cause it’s not me (‘cause it’s not me)
And what’s the point in hiding?
Everybody knows we got unfinished business
And I’ll regret it if I didn’t say
This isn’t what it could be (isn’t what it could be)
— Мне жаль, что так вышло.
Мишель поправляет волосы, плотнее кутается в шарф и болтает ногами, в кресле на крыше.
— Я разочарована, Питер. В себе, в тебе. В нас. Я нечестно обошлась с человеком, который ничего мне не сделал. Разве Дэйв виноват в том, что любил меня?
— Всё это неважно, — Питер опускается перед сидящей Джонс на кресле на корточки и берёт её ладони в свои. — Неважно, слышишь? Потому что я люблю тебя.
— Это всего лишь слова. Сам убедился, что можно сказать всё, что угодно, — ей хочется верить ему, но в свете последних событий и разочарований это сделать не так просто.
— Я всегда любил тебя, — продолжает тем временем Паркер, поглаживая её ладонь большим пальцем. — Даже на том свете. Когда я был… Я слышал голоса. Мамин, папин. Дядин. И твой, — тихо произносит он. Мишель замирает, по коже бегут мурашки, потому что слушать такое — жутко. — Они звали меня. Но ты оказалась громче. И я пошёл на твой голос.
— Питер…
— Так что я докажу тебе, что всё это — не разочарование.
И он говорит так горячо, так искренне, так задорно, бросая вызов всем и всему миру, что Мишель верит. Она встаёт на ноги, смотрит Питеру в глаза, качает головой и прижимается к нему, вверяя ему себя.
Она знает — дальше будет ещё сложнее. Дальше им понадобится вся их смелость, чтобы выстоять и выдержать.
Дальше им понадобится вся их любовь.
И ради этого, кажется, стоит бороться.
========== 9. The right way ==========
Комментарий к 9. The right way
Я обитаю здесь — https://vk.com/new___romantics
I know that I should probably hate ya
But I can’t hate ya
It’s like my heart is in a room of razors
I can’t escape ya
And I’m crashing in the wall of lies
But my love for you is stronger than my pride
I know that I should probably hate ya
But I can’t hate ya
Martina Stoessel — I want you.
— Прости за всё. Пожалуйста. Ещё раз.
Мишель неловко улыбается, протягивает Дэйву забытый впопыхах фотоаппарат и мечтает провалиться сквозь землю. Он удивлён её появлением (они же уже, вроде бы, всё выяснили) и не выглядит раздражённым. Дэйв просто удивлён. Ни больше, ни меньше.
— Я, пожалуй, пойду, — она надевает перчатки и разворачивается, игнорируя любопытные взгляды коллег Дэйва. — Пока, Дэйв.
— Мишель, постой.
Она останавливается и поворачивается, борясь с желанием сбежать. Но Вэл, отправляющий её сегодня утром к нему с фотоаппаратом, был прав — нужно уметь признавать свои ошибки и исправлять их. И пусть исправление ошибок заключается в возвращении фотоаппарата, с чего-то нужно было начать.
— Спасибо за фотоаппарат.
— Я знаю, как он тебе дорог. Ты никогда не расставался с ним. Всегда брал с собой в любое место.
— Ты помнишь?
— Конечно, я помню, — она улыбается, смотря ему в глаза. — Дэйв, послушай, ты для меня не чужой человек. Я не люблю тебя как парня, как человека, с которым хотела бы провести свою оставшуюся жизнь, но я люблю тебя, как дорогого мне человека. И мне бы очень не хотелось, чтобы мы разрывали эту связь, которая длится четыре года. Я знаю, что моему поступку нет оправдания, и тебе будет меня нелегко простить (если ты меня вообще простишь), но мне действительно жаль. И стыдно.
— Нам просто нужно время. Вот и всё, — Дэйв качает головой и подходит к Мишель, заключая её в неловкие объятия. — Спасибо, что пришла.
— Спасибо, что выслушал.
***
Это так странно — спустя несколько месяцев возвращаться в родительский дом, но одновременно так прекрасно — ощущать все эти запахи дома, смотреть на созданный уют и знать, что тебя здесь любят и всегда ждут.
— Тебе помочь разложить вещи? — Дэвид появляется за спиной дочери.
— Я справлюсь, пап. Это приятные хлопоты, — она поворачивается к нему с футболкой в руках. — Я вскоре найду новое жильё.
— Мишель, это твой дом. Никто тебя отсюда не гнал, не гонит и не будет гнать.
— Я знаю, но мне неудобно. Мне кажется, что я тебя стесняю.
— Вовсе нет, — Дэвид крепко обнимает дочь и целует её в макушку. — Как там, кстати, дела у Валериана? Он вернулся к Кристал, когда аренда квартиры закончилась? Или стал скитаться по съёмным квартирам?
— Вернулся, — она улыбается. — Кристал спустя несколько дней приехала и вцепилась в него мёртвой хваткой. Вэл не смог устоять. Они хорошие ребята, и я не хотела, чтобы их семья развалилась из-за меня.
— Скажешь тоже — «развалилась», — хмыкает мужчина. — Должны же они были из-за чего-то поругаться, раз не ругаются по бытовым вопросам, — он смеётся. Мишель подхватывает его смех и впервые за всё время смеётся легко и непринуждённо.
Легкие ничего не стискивает.
Раздаётся звонок в дверь.
— Кто там? — Дэвид отпускает Мишель, намереваясь пойти и выяснить, как она произносит:
— Это Питер.
— И куда вы?
— Он попросил встретиться.
— Хорошо. Домой не позже одиннадцати.
— Пап!
— А что? — он пожимает плечами, а в глазах у Дэвида пляшут черти. — Раз теперь ты вновь живёшь со мной, то будешь соблюдать мои правила. И ещё…
— Что?
— Полезет — я ему руки вырву.
— Папа!
***
— Ты решил позвать меня на свидание в театр, где я работаю? Паркер, у тебя до сих пор плохо с выбором мест для свиданий.
— Как ты можешь ставить крест на этой затее, если не знаешь, что я задумал? — он берёт её за руку и тянет за собой. Они пробираются сквозь ряды и поднимаются на сцену.
— Что ты задумал?
— Всё тебе расскажи и покажи, Джонс, — он хмыкает, поднимая ладонь и прикрывая глаза от слепящего света огней. — Ты убиваешь всю романтику.
— А здесь есть романтика? Покажи мне, где она, — она усмехается. — Давай, колись, ты не умеешь сохранять интригу.
— Раз ты так настаиваешь, то… — он достаёт из кармана куртки белый листок бумаги и разворачивает его и начинает зачитывать письмо:
— Помнишь, ты как-то спросила меня: «Что является причиной всему, Питер?» Тогда, пять лет назад, я не знал ответа. Но теперь, теперь я знаю. Я мог ответить тебе раньше, но не думал, что это так… Просто… Это любовь, Мишель. Она — причина всего на свете. Единственная причина. Я понял это тогда, когда умер. Помнишь, я сказал тебе, что меня звали голоса моих близких? Так вот, они не просто звали, они кричали, умоляли, чтобы я остался с ними. И я был готов, я пошёл в ту сторону, куда они меня звали, но услышал твой голос. Ты умоляла меня вернуться и просила не оставлять тебя. И друзей. Знаешь, почему я пошёл на твой голос? Не потому, что ты кричала громче, как я тебе сказал, нет. Просто твоя любовь оказалась сильнее, ты так отчаянно нуждалась во мне и так отчаянно не желала принимать правду.