– Последний из наемников уже спешил вниз по аппарели.
– Кто-то приближается, – сказал Шон Уоллес.
– Кто-то из ваших?
– Нет. Нашего я бы почуял. И не стал бы скрывать, хотя мистер Молин думает иначе.
– Боже правый, на его месте каждый держался бы с недоверием, – пробормотала Келли, выбираясь из металлизированного спального мешка. Шон помог ей встать, и они вместе спустились в холл первого этажа.
Семеро наемников сгрудились вокруг прорезанного входного отверстия: отблески тускло-красного свечения пятнали их искусственную кожу. Фентон и Риалл, которым передавалось волнение хозяина, тихонько рычали.
Когда Келли подошла к ним, Реза и Сивелл выскользнули наружу.
– Что случилось? – спросила она.
– Лошадь. С двумя всадниками.
Келли проводила взглядом Резу и Сивелла, которые, активировав маскирующие схемы, слились с ландшафтом. В течение нескольких секунд ей удавалось прослеживать их маршрут с помощью медицинского канонического пакета, но потом они растворились в разнотравье.
Лошадь оказалась тягловой, одной из тех, какие в заводе у колонистов. Вовсе не старая, но измученная до крайней степени, с пеной у рта, она едва волочила ноги. Реза, оставив Сивелла позади для прикрытия, осторожно двинулся вниз по склону. Его оптические сенсоры позволяли рассмотреть двоих сидевших на спине заморенной клячи людей, закутанных в мокрые, грязные накидки из просмоленной парусины. Средних лет мужчина с заросшими щетиной тяжелыми скулами и седеющими висками выглядел так, словно совсем недавно и очень резко похудел. Однако – Реза уловил это даже на расстоянии из своего укрытия в траве – решимости и энергии всаднику было не занимать. Сидевший позади него промокший, с заплаканным лицом паренек зябко жался к старшему спутнику. В глазах его читалось лишь усталое оцепенение.
Решив, что путники не представляют собой никакой угрозы, Реза подпустил лошадь метров на двадцать и выключил маскирующую схему. Лошадь успела сделать еще несколько шагов, прежде чем всадник заметил его и встрепенулся. Остановив почти бесчувственное животное, он подался вперед, удивленно разглядывая наемника.
– Что за чертовщина... Ты не одержимый, в тебе нет их пустоты. Ты... – он щелкнул пальцами. – Ага, понял. Ты из трансформированных бойцов. Ваша команда высадилась вчера со звездных кораблей.
Радостно улыбаясь, поселенец перекинул ногу через конскую спину, слез на землю и позвал паренька.
– Расс, мальчик мой, спускайся. Видишь, флот пришел нам на помощь. Я ж тебе говорил, никогда не теряй надежду.
Мальчишка сполз с лошади в его руки.
Реза подскочил, чтобы помочь. Мужчина и сам стоял на ногах не слишком твердо, к тому же одна его рука была туго перебинтована.
– Благослови тебя Бог, сынок, – возгласил Хорст Эльвс, заключая изумленного наемника в объятия с сияющими в его глазах слезами благодарности и величайшего облегчения. – Господь свидетель, эти недели были самым суровым испытанием, какое когда-либо посылал Всевышний своему смертному чаду. Однако Он внял нашим молитвам и теперь, после всех ужасов пребывания во власти дьявола, послал тебя. Теперь мы спасены.
29
Бостон пал перед одержимыми, хотя быстро распавшийся совет военных властей Норфолка не желал этого признавать.
Глядя из окна гостиницы, Эдмунд Ригби видел крутые шиферные крыши провинциального городка. На окраинах, где отряды ополченцев предпринимали попытки прорваться силой, еще полыхали пожары. По рыночной площади Девоншира в последнюю ночь Герцогини с военного звездного корабля ударил луч мазера. Гранит мостовой менее чем за секунду превратился в светящееся озеро лавы, и даже сейчас, когда поверхность застыла и потускнела, она испускала такой жар, что впору было готовить барбекю. Правда, в момент выстрела площадь была пуста: удар представлял собой не более чем демонстрацию мощи: военный флот хотел показать копошившимся на планете козявкам, что ангелы небес властны над их жизнью и смертью. Однако одержимые лишь смеялись над звездной армадой, остававшейся при всей своей чудовищной мощи совершенно бессильной. Способные испепелить все живое на планете военные не имели возможности отличить правых от виноватых, а стало быть, не могли пустить в ход свое страшное оружие. Правительства считали случившееся обычным бунтом, мятежом кучки политических экстремистов, сделавших порядочных людей – женщин, детей, стариков и старушек своими заложниками. Как бы ни жаждали военные выжечь дотла гнездо крамолы, никто не осмеливался нанести удар, который уничтожил бы агнцев вместе с волками. Кружившие на орбите грозные ангелы мщения попали в ловушку собственных моральных догм.
Даже принимая на веру ходившие по окресностями жуткие слухи о неслыханных зверствах, они ничего не могли поделать. И Бостон был вовсе не единственным отколовшимся городом, просто он оказался первым. Эдмунд Ригби рассеял споры раскола и мятежа по всем осторовам, всем городам планеты, и повсюду шел планомерный захват человеческих тел и среды обитания. Бывший капитан Австралийского флота, изучавший военную тактику и проходивший подготовку в Дармутском королевском военно-морском колледже, он погиб в 1971 г., подорвавшись во Вьетнаме на противопехотной мине, а вернувшись в мир живых, быстро осознал, что при всей наводящей ужас технологической мощи составивших Конфедерацию планет принципы ведения боевых действий ничуть не изменились по сравнению с принятыми на Земле в его время. Досконально знакомая ему вьетконговская партизанская тактика оставалась по-прежнему эффективной. А главной его целью, с тех пор как в середине лета торговый флот покинул Норфолк, был захват целой планеты.
С момента прибытия сюда дел у него было невпроворот. Приходилось копаться в грязи и убожестве, ужасе и крови, запятнавших каждую человеческую душу. Души живых, умерших... и тех, которые оказались в ловушке между жизнью и смертью.
Он закрыл глаза, стараясь отрешиться от воспоминаний о последних неделях и размышлений о том, кем ему выпало стать, но временного облегчения не наступило. Гостиница всплывала в его сознании, перед мысленным взором вставали сплетенные из теней полы и стены, люди, они и мы проскальзывали сквозь него, неприкаянные звуки, отдаваясь эхом, дробясь и искажаясь до неузнаваемости, блуждали по великолепным коридорам и величественным залам. А там, по ту сторону теней, по ту сторону всего сущего, всегда пребывала запредельность. Щебечущие души жаждали обрести существование, давая коварные обещания служить ему, любить его, сделать для него все. Все что угодно, лишь бы вернуться назад.
– Господи! – взмолился Ригби, поежившись от отвращения. – Когда мы укроем Норфолк от этой вселенной, дай нам возможность укрыть его и от потустороннего мира. Положи конец этому кошмару и даруй мне успокоение!
Трое его помощников, подобранные из наиболее устойчивых новоодержимых, волокли по коридору к его комнате пленника. Эдмунд расправил плечи, придав своему телу атлетические пропорции и величественную осанку, и повернулся лицом к двери. Буйная ватага молодых людей, выросших на задворках и считающих, что грубость и самодовольство есть непременный атрибут власти, ввалилась в помещение, и он встретил их приветливой ухмылкой.
Пленником оказался Грант Кавана. Его швырнули на пол, но он, несмотря на разбитое в кровь лицо и изорванные в клочья мундир, выглядел полным отчаянной решимости. Эдмунд Ригби смотрел на него с уважением и печалью. Он знал, что человека, верящего в себя и в Бога, будет трудно сломить, и эта мысль причиняла ему боль. Ну почему, почему они не могут просто уступить?
– Подарочек для тебя, Эдмунд, – сказал Икбал Гирц, принимая свой обычный облик стройного, затянутого в черное демона с пепельной кожей, впалыми щеками и алыми глазными яблоками. – По-моему, это кто-то из шишек. Важная птица. Пришлось его малость прижучить, чтобы не ерепенился.