— Я только было начал. А теперь и вовсе передумал. Можно, я пойду?
— Обыщи его, Филипп, — монотонно проговорил чернокожий; его темные глаза неотрывно смотрели в лицо Стэйси. Парень успел еще задаться вопросом, нет ли у громил гомосексуальных наклонностей, потом опустил руки и вздохнул.
— Давайте, — сказал он, зная, что совершенно чист.
Его обыскали быстро и методично, обнаружив и карман на колене. Они расстегнули карман, взглянули на его содержимое и вопросительно уставились на Стэйси.
— У моей девушки день рождения, — не моргнув глазом, соврал Стэйси.
Черного громилу это не убедило, но, поскольку наркотиков не нашли, белый кивнул и ткнул пальцем в сторону двери.
— Давай, проваливай.
— Привет, ребята, с Новым Годом.
Они не ответили, но Стэйси это было безразлично. Он вылетел из туалета как кролик из норы и увидел, что у лестницы народу уже почти нет. Пробежав по лестнице, он влетел в толпу, пытавшуюся попасть на тот же этаж, что и он. Гуляки бросались в толпу так, словно вовсе не боялись за себя. Музыка громыхала на всю катушку.
— Еще минута, люди, еще одна минута! — выкрикивал певец. — Еще одну минуту, Лондон, еще одну минуту!
Встревожившись, Стэйси врезался в толпу и начал проталкиваться вперед, не обращая внимания на ругань девчонок и угрозы мужчин (или, по временам, наоборот). Секунд через тридцать он снова оказался у бара; огляделся в поисках Орина и барменши, но никого не увидел, а потому двинулся дальше. В зале было так жарко, что пот лили с него ручьями. Сердце колотилось, грозя выскочить из груди.
И тут музыка прекратилась.
И ожидающая толпа обезумела.
— Десять… девять… восемь…
Он запаниковал и начал проталкиваться вперед быстрее; некоторые смотрели на него с насмешкой, но ничего не говорили. А он должен, непременно должен был встретить Новый Год со своими!..
— Семь… шесть… пять…
Вот они! Они стояли, как и все остальные, лицом к сцене, крепко обнимали друг друга и дули в рожки. Орин был с той самой барменшей, которую хотел подцепить (ничего необычного для молодого привлекательного парня) — Малыш Стэйси был рад за приятеля, и рад, что у того все вышло. Рошель стояла вместе с Сисси, Кэролайн и другими девушками, держа Кэролайн за руку; она что-то пила.
Стэйси поднырнул под группку девушек в мини-юбках и выскочил рядом с Рэем, который едва не подпрыгнул от неожиданности: тот курил косяк и, кажется, успел уже изрядно нагрузиться. Стэйси проскользнул мимо него и бросился к своей девушке. В последний момент Рошель заметила его; она взвизгнула, заставив Кэролайн расплыться улыбке, и широко распахнула руки ему навстречу.
— Четыре… три… два… один! Счастливого Тысячелетия!
Они обнялись. Она уткнулась головой ему в грудь, как всегда: это было так знакомо, так прекрасно после всего того безумия, которое пришлось недавно пережить Малышу. Вокруг все кричали и обнимались, знакомые и незнакомые: сейчас это не имело значения. Белые блики зеркальных шаров затопили зал. Бутылки с шампанским палили вовсю, как игрушечные детские ружья, все чаще и чаще, так что, в конце концов, это стало походить на очереди, и Стэйси захотелось забиться в укрытие.
Вместо этого он нежно поцеловал Рошель и заглянул ей в глаза, радуясь, что она принадлежит ему, а он — ей. Они снова поцеловались; она улыбнулась.
— Я люблю тебя! — крикнула она, хотя из-за шума он не мог ее услышать. Конечно, для Стэйси это не имело особого значение — где-то в глубине души он надеялся, что она произнесет эти три волшебных слова. Но то, что он ощутил, следя за движениями ее губ, описать было невозможно. На этот миг все напряжение, все заботы и тревоги мира исчезли — он был здоров, беспечен и счастлив. Здесь и сейчас ничего больше не имело значения.
Он чуть сильнее сжал Рошель в объятиях и прокричал в ответ те же три волшебных слова.
Дуглас Рашкофф
Все собрались?
Все собрались?
Кто? Генри наверху? Ну, хорошо.
А дети? Прекрасно. Приведите их сюда.
Привет, дорогие. Замечательно.
Давайте немного музыки.
А-а-а, хорошо. Вот прелестно. Здорово.
Марта, в чем дело?
У тебя такой вид — такой вид, будто ты волнуешься. Да, да.
Думай только о Настоящем, и ни о чем другом.
Больше ни о чем, понимаешь?
Все благостно. Мы вместе.
Отлично. Ты понимаешь. Замечательно.
Прекрасно. Да. Прекрасно.
Кто-нибудь притушите свет.
А свечи у нас есть? Вы, двое.
Да, вы, найдите свечи.
И тут же возвращайтесь.
Мы подождем. Прямо здесь. Никакой спешки.
Генри, ты вернулся.
Ты все приготовил? Ну, молодец.
Кто-нибудь, обнимите Генри. Маделин.
Вот как, отлично. Любовь это все.
Вот и хорошо. Садитесь.
Все собрались? Замечательно. Так вот.
Как мы нашли друг друга?
Как получилось так, что мы знали?
Какое странное притяжение привело нас в это время?
Свело нас в этот момент, в это место, в это пространство?
Точно такой же вечер, как и все остальные. Как все остальные.
Стефани. Сядь со мной.
Подвиньтесь.
Пропустите ее.
Стефани. Дщерь Марчелло.
Ты не боишься. Нет.
Она не боится, потому что она знает.
Темнота наступает естественным образом.
Время циклично.
День переходит в ночь, потом ночь в день.
Круги, заключенные в круги. Мгновения в мгновениях.
Как наверху, так и внизу.
Так что все внизу.
И вы думаете, что у вас есть выбор.
Мир, ваш мир находится вне времени.
Вы думаете, что вы движетесь от удара к удару словно
Каждая вещь, которую вы выбираете, и поэтому шаг за шагом вы попадаете
Из одного места в другое. Но все это совсем не так? Не совсем так.
Нет. Не совсем так, правда, Стеф?
Конечно, нет, нет, моя радость. Ты знаешь правду.
Пруд, в котором мы плаваем. Бесконечный в своих
возможностях. Бесконечный в своих судьбах.
Не то, чтобы одна судьба на человека, а много, больше миллиона.
Судьба на каждую мысль. Другой Генри,
который только что спустился по лестницы. Это существо
с рогом, растущим изо лба. Это существо
только что закончило заниматься любовью, и оно,
Еще одно, которое решило сесть здесь, а не там.
А может, оно вышло за дверь и никогда уже
не вернется.
Каждый Генри создает другую вселенную
возможностей. Нет, не создает, а
находит, трогает, открывает. Каждая из них
существует прямо Сейчас. Каждая — прошлое, каждая — настоящее, каждая — будущее.
Бесцельно мы бродим между моментами.
Все уже произошло. Ничто не оставлено
на волю случая. Не осталось ничего, чтобы
могло удивить вселенную.
Мы не движемся с линейным временем.
Ничего подобного не существует. Послушайте:
Все возможные варианты ваших жизней
уже существуют. Мы можем только выбрать вариант,
в каком будем гостить. Тот, который нам снится,
мы и имеем. Мы не можем ничего
форсировать. Мы только плывем в океане
возможных миров, в море возможных Я. Каждое
возможное будущее и даже те, которые взаимно не
существуют в мета-стихе, все они здесь.
Дженет,
принеси свечу,
поставь ее при входе в комнату
и расскажи нам, как ты меня нашла.
Да,
Правильно,
Мы впустили тебя в сон.
Я взял твою руку в ту ночь. Ты знала,
что это я, и я посмотрел в твои глаза. И после этого по-другому
твоя жизнь уже никак не могла сложиться.
Я вас всех так люблю.
И я знаю, как вы меня любите.
Так, как можете.
Как любите сейчас.
Какое счастье, что мы вместе нашли это место.
А ведь могло произойти совсем по-другому.
Этот момент. Это время. Прямо Сейчас.
То, что они называют тысяча девятьсот девяносто девять.
То, что мы называем моментом бесконечных возможностей.
Когда судьба и совпадение обмениваются поцелуем
сквозь этот Проход.
Потому что можно прорваться.
Сила воли. Сила
Веры.
Создают Портал.
Все собрались?
Как внизу, так и наверху.
Внесите вино.
Для того, чтобы прорваться сквозь сеть, которая
Держит нас в измерении одиночек.
Слепо передвигаясь от следствия
К следствию. Пойманные в иллюзии
Причины и следствия. Действия, не-действия.