– Нет, – сказала я резко, отодвигая тарелку, – «Obsession» – лучше!
Не тогда ещё сердце дрогнуло… от близости, данной и невымученной. Он ничего определенного не говорил – а я не мечтала зря. Насколько теннис сближал нас во времени и пространстве, настолько же и разделял – в мыслях, во взглядах, в ответственности друг за друга. В игре рождался мой восторг от его присутствия, от его вида – поэтому я почти убедила себя в том, что встречаюсь с ним только из-за тенниса. Появление в совокупности предопределило и некоторую их зависимость друг от друга, но в моем восприятии, совершенно несовместимые, они взаимно обесценивались в самом главном – в том, отчего я окончательно бы потеряла голову… Постепенно я стала воспринимать весь этот нонсенс в совершенно формальном смысле – как знак моего везения и как весть о будущей продолжительной удаче. Если сбылось одно – сбудется и другое, тем более что сбываться начало с самого начала. Слишком много было тогда во мне наркоманской боли, требовавшей продолжения – а никакого серьезного препятствия я ещё не встретила… Выступление Мигеля ожидалось через 44 часа после выступления Скутера и обещало выбить из меня лишнюю дурь…
Однажды Макс встретил меня у входа в клуб и сказал, что не сможет остаться и играть, потому что на факультете объявили дополнительное занятие. Я кивнула: это обычное дело, нас часто так же терроризируют. Придется мне терпеть Линду – не ехать же домой в такую рань… Моросил снежок, камни слегка припудрились. За день сто раз подсыпает этой пыли – и вновь она тает, освежая тротуар.
– Послушай, – сказал Макс, – может быть, ты проводишь меня до университета? Тут недалеко ехать. Я познакомлю тебя с товарищами…
Я дала себя увести. До какой степени стали безразличны мне танцы! Он взял меня за руку, и она словно онемела, не шелохнулась ни единым движением ни «за», ни «против». Я шагала и вертела головой, периодически теряя ощущение чьего-то прикосновения; только было очень неприятно, что люди все видят. Каждый волен думать, как ему заблагорассудится – и страшно представить, сколько догадок, не соответствующих действительности, я могу вызвать подобной прогулкой.
– Это не предательство, – твердила спасительная мысль. – Это так… Мир вертится! Сегодня так получилось, завтра уже по-другому…
– Две очень милые девушки. Я всегда делаю с ними все проекты, – тем временем рассказывал Макс.
– Как их зовут?
– Алойк Каваливкер и Джейн Деметра. Они тебе понравятся!
– А они слишком неприветливые?
– Не слишком.
Он рассмеялся:
– Смотри, Шарлотта, как бы они не подумали того же самого о тебе!
Я решила непременно улыбаться. Зачем осложнять человеку жизнь – пусть думает, что я в восторге от его подружек. Кроме того, это знакомство продлится несколько минут, а потом мы, возможно, никогда не встретимся или не узнаем друг друга.
Мы пересекли на автобусе пару улиц с широкой панорамой и углами достопримечательностей и вышли на первом же повороте. Институты были окружены аллеями самых различных форм и траекторий: прямые, чуть наискосок, закругленные, с клумбой в центре, пересекающиеся, исчезающие под навесом рекламных щитов… Как странно было видеть ещё один университет, дивный светоч, который касался ботинок парадными ступеньками и взмывал выше головы. Это, наверное, годами воспитанная дань, приветствие, память о первой робости, привычка, инстинкт – хочется замедлить шаг и подойти к корпусу тихо-тихо, украдкой, весь его окинуть взором, переложить на себя, спроецировать, почувствовать мнимое падение, пересчитать глазами этажи и упереться взглядом в небо, которое освещает нас друг для друга… Ощутить прежнее домашнее чувство, приязнь, притяжение – все то, что роднит чужого человека с чужой землей, и осознать себя гражданином мира! Чем-то похожи эти окна на любой подобный элемент архитектуры – те же блики на гладких поверхностях, так же можно разнести в стеклянную пыль… Может быть, кто-то машет палочкой волшебной – слишком умный, в сановном колпаке? Но Макс тащит за руку, и нет возможности остановиться – у него, конечно, другое мировоззрение, и вдобавок он спешит. Толпа вырывается из дверей, толпа стремится попасть внутрь, я среди толпы, в которой трудно разделить направления – и опять меня неправильно поняли. Все думают, что я студентка этого заведения – но они ошибаются. Целый день вокруг ложь и невежество.
На окне сидели две девушки – картина каждодневной привычки и уже некоторой усталости.
– Девочки, это Шарлотта. Прошу любить!..
Одна из них решительно отложила книгу, поднялась навстречу и протянула мне обе руки.
– Алойк, Лаки или Лёлик, – сказала она резким и отрывистым голосом. – Можно по-разному. Особо творческим разрешается воспользоваться собственной фантазией.