Всю жизнь живу с навязчивым и неотвязным ощущением, что мне чего-то не хватает для полного счастья – и это приводит меня к полному несчастью… Почему теннис удался именно тогда, когда появился Макс? Но ведь пишутся же мои романы в одиночестве, почему тогда жить без людей не могу, хоть и чувствую себя чужой между ними – чужой и им, и самой себе? Может быть, люди – не те?!
И я держалась одной надеждой, что однажды найду чью-нибудь душу – вторую половину себя, без сомнения, лучшую половину. Только все теперь стало плохо! Биологическая изменчивость сыграла со мной злую шутку: насколько я была в детстве жизненно умудренной, настолько же теперь стала совсем распущенной. Пусть – не безнравственной, но какой-то не такой, без прежних ценностей. Я, например, уже почти сказала, что никогда не выйду замуж. Внутри так озлоблено – то ли на себя, то ли на обстоятельства, которые против моих лучших замыслов. Я все пустила на самотёк; мир вертится, я играю… В теннис. И не только. Послезавтра увижу Мигеля – и, наверное, потеряю его навсегда. Танцевать я уже бросила… Реальность всегда отбивает у меня малейшую охоту с ней соприкасаться. Но скорее из упрямства, чем из надежды я продолжаю делать утреннюю зарядку, выпрямляю себе спину; часто покупаю новую губку и пену и становлюсь под холодный душ – борюсь за хорошее настроение, хорошее самочувствие, словно знаю, что все получится и мне надо будет встречать успех…
Зэкери с постной миной вынес тарелки. От блюда кошмарно несло солью.
– Крутые яйца! – сказала я. – Крутой Уокер!
Уокер – это его второе имя по паспорту.
– Теперь ты все свое филологическое чутье направишь на то, чтоб мне прозвища подыскивать?
А про соль он сказал, что она выпадет в осадок, если произвести химическую реакцию с кислотой. Я как услышала, тут же вцепилась в тарелку.
– Дай, – говорю, – сюда эту запеканку. Я съем ее за милу душу!
Мы достали хлеб с изюмом, всыпали в чай по четыре ложки сахару – и как-то позавтракали, добавляя яичницу в бутерброды. Чуть подпорченный завтрак перед праздничной поездкой на концерт – далеко не самое страшное, почти ничтожество. Однажды у соседей на чьих-то именинах вместо десерта пришлось довольствоваться соленым мороженым, причем в огромных количествах. Вот это был вкус! Мы так и не поняли, как такое могло получиться – видимо, в целях экономии денег (но в ущерб качеству) приобрели на комбинате бракованный товар.
Для сегодняшнего мероприятия был отведен спортивный зал Эмпайр-Пул в Уэмбли; я абсолютно не знала, где это, и не запомнила дорогу. Стюарты лучше ориентируются в Лондоне. Мы ехали в вагоне по одной из девяти линий метро и поднялись на поверхность в местечке, неизвестно на сколько удаленном от Ливерпульского вокзала и Центрального города – и в какую именно сторону. Зак пояснил, что это северный пригород, один из крайних лондонских «боро», но, оглянувшись, я почувствовала все тот же неуловимый колорит местности – во-первых, зимний снег роднил все районы, во-вторых, их сплачивал в любом сознании сам образ столицы. В окрестностях все было белое, светлое – невысокие здания и высокие дома и офисы, бесконечные вывески, как и везде. Фирменные магазины на улицах оказались уже знакомыми (как филиалы своих торговых компаний они рассредоточены в разных частях Лондона, встречаются в Челмсфорде и, вероятно, по всей Англии): трехэтажный универмаг, похожий на «Хэрродс» и принадлежавший той же «House of Frazer», очень распространенный книжный магазин «Смитс», супермаркет, сбывающий продукцию от «Unigate», «Cate – away» или «Kwik Save». Здесь же нашлись стандартный Макдональдс и пара пабов: один – собственность компании Whitbread, другой – старый-престарый с обычным названием «Экипаж и лошади».
Зэкери смотрел только на еду в поисках своего печенья, я собиралась показать Энджи необычные лампы, те, что видела в «Хэрродс», а Валенсия, которую всегда привлекали всякого рода толчеи, подошла поближе к книжному и в разгар проходившей там рекламной акции сумела получить бесплатный талон. Теперь у нас была возможность выбрать в магазине несколько книг себе в подарок. Мы отправились бродить между стеллажами без определенных мыслей. Я нашла случайно два нужных мне издания: рассказ «Старик и море» Эрнеста Хэмингуэя и легендарного «Ловца во ржи» Д. Д. Сэлинджера, о котором я собиралась в следующем триместре написать пробную курсовую работу по литературоведению. Книжечки были тонкие и в мягких обложках. Здесь очень распространена такая глупость: даже словаря не найдешь в твердом переплете, не говоря уже о художественной литературе.