— Как скажешь, — собеседник кивнул Мерседесу и Саша послушно тыкнул машину у края дома.
Ленка вылезла, сказала внутрь, очень поспешно, чтоб не заговорили и не стали о чем-то договариваться:
— Спасибо. Спасибо вам, до свидания.
И побежала мимо молчаливого дома, ступая по желтым квадратам, изрисованным черными мультиками теней.
За ее спиной, ворча, развернулась машина. И уехала, увозя тихую музыку в невидимых динамиках, Валеру Строгана в курточке сильвер, маленького важного Сашу Мерседеса. И стриженого незнакомца с бархатным голосом и широкими плечами. Который знает, где она живет, и о подружке, с которой они вместе возвращаются с дискотеки, тоже знает.
Глава 11
Мамин голос в трубке был, как всегда, усталым и нервным. Ленка стояла, переминаясь босыми ногами в растоптанных тапках и тоже устало, постепенно заводясь, повторяла, кивая:
— Да. Да, мам. Ем, конечно. Нет, не опаздываю. Да все нормально. Ты лучше скажи, там как? Ну. Ну, город же, чего интересного там? Другой.
В Симферополе Ленка бывала исключительно проездом, когда папа после утомительных уговоров разок в году вывозил их куда-нибудь в Крым, хватаясь за голову и причитая о дефицитном бензине. И то, что она видела, проезжая, было скучным и раздерганным. А мама там сейчас живет, ходит по улицам. Сегодня она провожает отца, вечером, в аэропорт, и еще несколько дней Симферополь будет для нее, вот как для Ленки Керчь — улицы, чтоб по ним идти, разглядывая дома. Столовки и пельменные. Парки. Машины на перекрестках. Вот если бы Ленка поехала, то, наверное, все глаза стерла, рассматривая, сравнивая. Думая, на что похож.
— Лена, — с упреком сказала Алла Дмитриевна в ответ на вопрос и на эти мысли тоже, — у меня сердце не на месте и руки трясутся, а ты мне — какой да сякой. Думаешь, у меня есть желание по сторонам глазеть? Папа должен был вчера еще улететь, а вот у них все перенесли, я волнуюсь. И ты еще.
— Что я еще? Ты же слышишь, все нормально.
Ленка старалась говорить четко, но негромко, выбирая слова. Поглядывала на двери маленькой комнаты, приоткрытые настороженной щелью. Там, в спальне родителей поселилась приехавшая бабка. И сейчас прикрутила громкость телевизора, слушая телефонный разговор. Если шептаться, она после всю душу вымотает, в обидах, что от нее секреты. Пусть лучше слышит. Но слова нужно выбирать.
Хотя, выбирая слова Ленка знала — не поможет. Все равно вымотает и все равно будут обиды. И злоба.
— Нормально? — изумилась мама в Симферополе, повторила язвительно, — да уж нормально. Танцы эти твои. Я ночей не сплю. Все думаю…
— Мам…
— Да! А вдруг случится что страшное? Пока я тут. Я тут, и ты там вдруг!
— Мама!
— Имей в виду… — мама умолкла и заторопилась, — мне пора, нам с папой нужно в магазин. Сережа!
В трубку ворвался далекий шум, голоса, видно, мама открыла двери телефонной кабины.
— Сережа, хочешь Ленке сказать пару слов? Или матери своей.
Ленка закрыла глаза. Ох, да пусть не захочет, а то придется звать бабку к телефону, ой, бабушка Лена, вас папа…
— Нет? Ну ладно. Леночка, мы тебя целуем, может быть, еще позвоним вечером. Поняла? Веди себя хорошо!
— Да, мам.
Ленка повесила трубку и сразу же ушла к себе, плотно закрывая двери. Села на диван, отодвигая раскрытую книгу. Обняла коленки и стала сердито слушать, как в коридор тут же вышла бабка и, топая тяжелыми шагами, заговорила вслух сама с собой.
— Хорошо! — язвительно бормотала, иногда повышая голос, чтоб внучке было слышно, — куды там, хорошо… ма-амочка… бута я тут мучию ее! Кабута голодом морю! Сама поехала, дом бросила (в кухне шваркнула о плиту сковородка), бута и не семейная женчина, а туда же — Ле-еначка… как ты там… тьху!
Последний выкрик сопроводился новым скрежетом.
Этого Ленка стерпеть уже не могла. Сунула ноги в тапки и, сузив глаза, распахнула двери комнаты. Сказала звонко в толстый ситцевый бок и жесткий профиль со сжатыми губами и брыластой щекой:
— Между прочим, она поехала сына вашего провожать, в рейс. А не просто так.
Бабка не повернула головы, мерно пронося ее к спальне, и уже там, разворачиваясь, отрубила:
— Нужна она ему там! Знаем, чего ездиют.
С треском хлопнула дверь. Закачалась над зеркалом в коридоре старая соломенная шляпа на ленточке.
Ленка подошла к закрытой двери.
— По себе меряете, да?
И ушла снова к своей, взялась за ручку потными пальцами, готовясь тоже хлопнуть. Двери спальни стремительно распахнулись.
— Ах ты нечись балотная! — зычным освобожденным голосом заорала бабка, ступая в коридор и щуря на Ленку яростные глаза, — стоит тута, стыд потеряла, сует мне в морду, слова она видите ли…