В тихой квартире она разулась, кинула пакет на диван в своей комнате. И прошла, заглядывая в кухню, подергала дверь туалета, тронула и приоткрыла двери в спальню, и в большую комнату тоже. Пусто. Как хорошо — пусто.
Встала у зеркала в коридоре. Внимательно глядя в темные глаза на бледном смятенном лице, подняла трубку телефона. И переведя взгляд на дырявый диск, набрала номер. Быстро, чтобы не передумать.
Два десять тридцать…
Слушая длинный гудок, сказала шепотом зеркалу, уже разочарованно успокаиваясь:
— Праздник же. Разве ж дома…
— Алло, — сказал в трубке спокойный мужской голос, — алло, малышка, рассказывай.
Ленка открыла рот, растерянно глядя на себя в зеркало. Дернулась, чтоб отнять трубку от щеки, а прижала, оказывается так, что чуть не свернула скулу. Закрыла рот, с отчаянием понимая — не сумеет ничего сказать.
Голос в трубке рассмеялся.
— Шучу. Надумаете, звоните снова.
— Сережа? Сергей. Я…
Конечно, она не сумела сказать так, как повторяла себе мысленно, чтобы попасть в такт его спокойным шуткам, про гордую польку и про ленника короля, потому просто сказала дальше:
— Это Лена. Мы…
И тут он ее узнал. Это был таким огромным облегчением, что Ленка вцепилась рукой в край тумбочки, очень резко чувствуя, какая та гладкая и прохладная под горячей кожей.
— Еленик! Вот сюрприз! Ты хочешь меня поздравить? Или?
— Я…
Она замялась, и он помог, говоря, она это ясно слышала — уже с ней, а не с какой-то там воображаемой малышкой:
— Надумала? Сегодня сможешь? Сейчас соображу насчет времени. Давай, ну, к примеру, в семь вечера, на автовокзале. Нет, лучше у речки, на Еременко. Идет? Узнаешь меня по белой розе в руке.
Ленка засмеялась.
— Да. Узнаю по розе.
— Отлично, Ленчик-Оленчик, маленький хвостик, в семь, речка, белая роза. Не передумай.
— Пока, — сказала Ленка и положила трубку.
Ушла в комнату, медленно переставляя ноги и не чувствуя их. Повалилась на диван, поворачиваясь лицом вверх и глядя на потолок. Вцепилась в рассыпанные волосы и убрала их со лба, забыв пальцы в густых прядях.
Белая роза. Ленчик-Оленчик, Ленник польского короля… речка, ивы над ней, бетонный парапет, газоны с травой. Вечер, и фонари. Хвостик.
— О-о-о, — шепотом сказала потолку, видя на нем красивое спокойное лицо, — о-о-о, — и закрыла глаза, чтоб разглядеть его лучше.
Через два часа Ленка сидела на диване, оглядывая раскиданные по табуреткам вещи, и кусала губы. Черт и черт, и еще раз сто раз черт! Ничего не получится. На табуретке валялась клетчатая широкая юбка, оранжевая с синим, и на ней самовязанный свитерок, весь дырчатый. Куда в такой юбке в ресторан, как детсадовка. Были еще ее любимые дежурные джинсы, сшитые из привезенного папой куска индийского коттона, а к ним — тугой топик на молнии, так что все вместе получалось — красивый джинсовый комбез. Но под него нужен батничек, а у Ленки только один, лимонного цвета и выгорел весь по воротнику. И еще водолазка, с некрасивым тугим воротником, она все собиралась его отпороть, да не собралась. И получается все?
Нет. Еще платье.
Ленка встала и выкопала с дальней полки трикотажное платье, сшитое из двух полотнищ, так чтобы его по талии много раз перехлестывать шнурочком, и тогда получается, как греческая туника. Но оно совсем без рукава, и нужны красивые колготки.
Колготки тоже были, лежали отдельно, в новом пакетике, Ленка берегла их на свой день рождения. Черные, с ажурными веточками и листочками. Но у нее нет туфелек, а в босоножках будут торчать некрасивые черные носки колготин.
— Блин, — выпрямляясь, сказала Ленка, держа в руках пакетик и скомканное платье.
В коридоре затрещал телефон, очень требовательно, и она, пороняв вещи, кинулась к двери, оттащила кресло, подпирающее ручку, чтоб не зашла вдруг бабка.
— Да! Алло?
— Мала-мала! С праздничком тебя! Мать не вернулась еще?
Ленка унесла телефон в комнату, закрылась и села на диван, натягивая спиральный шнур.
— Светка? Ты чего сто лет молчишь?
— А, — засмеялась сестра, — некогда, не шебуршись, все норм. Слушай, я чего звоню-то. Во-первых, скажи матери, мне тут курточку предлагают, зимнюю, на меху, отличная курточка, вместо пальто таскать можно. И сто рублей всего. Девочка сказала, можно в рассрочку. Так что я тридцатку отдала, и теперь лапу сосу. Ты скажи, ладно?
— Скажу.
— А это вот секрет, ей не говори. Я записалась в стройотряд, летом поедем, заработаю деньгу. Наши привозят по пятьсот рублей сразу. Прикинь, да? За два месяца, Летка, полтыщи! Но то в Казахстане, так что не говори, а то она вся изволнуется и тебе проест мозги. А я приеду в августе, и тебе, Мала-мала, куплю швейную машинку. Настоящую. Вместо твоего крокодила. Хочешь?