Возьмем приводимый им марровский ряд слов: огонь – конь – кон – ура, армянское кин – женщина – окунать. По законам «изумительно разработанной методики» сравнительно-исторического языковедения (Марр) каждое слово выбывает из этого «пустого» ряда и становится в другой – осмысленный.
Например, армянское кин – женщина – совершенно закономерно соответствует слову жена, наличному во всех славянских языках и, следовательно, указывающему на общность всех славянских языков – и не только по этому слову, но по громадному количеству слов и структуре языка; кроме того, разнообразнейшие фонетические и морфологические оформления этого корня (жен) в славянских языках выявляют такие значения, указывающие на социальные отношения говорящих на этих языках, что никакие другие материальные памятники не способны дать нам представление о них как в историческое, так и в доисторическое время. Например: еще в древнерусском языке жена значит – женщина; название лица мужского пола жених идет от корня жен, обозначающего лицо женского пола; также женитьба, жениться – названия действия мужчины идет от того же корня; сербское женка – самка – древнерусское и чешское женима – наложница – древнеславянское женимшить – сын наложницы; чешское жéниха – невеста и т.д. Каждое из этих значений указывает на определенное общественное положение лица женского пола, о чем долго рассказывать.
Тот же корень (жен) вскрывается, по всем «изумительным» законам, в германских языках, например: в готском – квенс, квино – женщина, жена; английское квиин – королева (пишется куеен) и распутница (пишется куеан), и т.д. Так же разнообразно значение этого корня в древнегреческом, например: гюнэ (из гуан) – женщина, жена, служанка, ключница, наложница, госпожа, смертная, – в противоположность «бессмертной богине» и т.д. Здесь тоже вскрываются изменения в положении женщины.
Анализ случайно подвернувшегося (благодаря тов. Серебренникову) слова по сравнительно-историческому методу дает совершенно реально такую картину истории социального положения женщины, что можно написать об этом целый том и больше.
Не столь содержательную, но тем не менее аналогичную картину дадут другие слова из этого ряда (огонь – конь – конура), поскольку эти термины не имеют столь большого социального значения. Но если выйти из ограниченных рамок тов. Серебренникова и взять любой термин с социальным значением (например, наудачу вспомнившиеся слова: труд, работа, позор, мужик, присяга, подлый, мать, отец, дочь, вдова), то перед нами откроется колоссальное количество значений, отображающих социально-классовые, родственные и иные отношения.
Взять хотя бы слово труд, имевшее еще в древнерусском языке такие значения: боль, болезнь, скорбь, страдание, забота, старание, подвиг и т.д., а в социалистическом обществе труд есть дело чести, дело славы, дело доблести и геройства, – следовательно, наша жизнь восстановила одно из многих значений этого слова. Можно написать огромное исследование на тему «Социально-экономические и общественные условия изменения значения слова труд». Замечательно, что старое значение этого слова сохранилось и по сей день в глаголе живой речи: натрудить себе ногу, трудный – больной (напр. трудная рука, трудный ребенок и т.д.) и т.п. На слове, скажем, мужик или подлый можно раскрыть не менее грандиозную картину, если восстановить по сравнительно-историческому методу, что первоначальное значение корня первого – просто человек, а то и герой, кое-где – слуга, домочадец, самец (например, в сербском языке), а в русском и польском от этого корня мужественный и т.д.; второе слово – подлый, возникшее из основы под недавно, в XVIII веке, обозначало – простолюдин, простонародный, а затем стало обозначать в устах господствующего класса относящееся к морали понятие.