Марксистско-ленинское языкознание считает закономерным формирование новых языков в процессе дифференциации. Вместе с тем оно вовсе не отрицает скрещения языков (процесс интеграции): скрещение закономерно, как один из процессов, но не единственный процесс.
Палеонтология языка, изучающая древнейшее состояние человеческой речи, в принципе бесспорна, как углубление истории, но не как средство заменить или отменить историю языка и марксистски понятый сравнительно-исторический метод.
Марксистско-ленинское языкознание не отказывается от сравнения: ни от сравнения общих корней в родственных языках, ни от сравнения типологического в языках различного происхождения.
Техника этого сравнения должна исключить произвол, установить закономерное: формулы закономерных звуковых соответствий, устанавливаемых в процессе сравнения, являются надежным контрольным средством сравнительно-исторического анализа. Напр., мегрельское джа «дерево» не сводимо к грузинскому хе «дерево»; закономерным его соответствием служит: груз. дзел-и «бревно», «кол». Такая техника анализа оправдана исследовательской практикой.
Генеалогическая классификация языков устанавливается посредством сравнительно-исторического анализа: не зная истории языков, нельзя определить их место в генеалогической классификации. Генеалогическая классификация языков продукт исторического языкознания.
Стадиальная классификация языков в теории Н.Я. Марра является отрицанием генеалогической классификации точно так же, как элементный анализ является отрицанием сравнительно-исторического анализа.
Полемизируя с Дюрингом, Энгельс лестно отзывается об историческом языкознании, созданном путем применения сравнительно-исторического метода.
«…Раз г. Дюринг, – пишет Энгельс, – вычеркивает из своего учебного плана всю современную историческую грамматику, то для обучения языкам у него остается только старомодная… техническая грамматика со всей ее казуистикой и произвольностью, обусловленными отсутствием исторического фундамента. …Ясно, что мы имеем дело с филологом, никогда ничего не слыхавшим об историческом языкознании, которое получило в последние 60 лет такое мощное и плодотворное развитие, – и поэтому-то г. Дюринг отыскивает „высоко образовательные элементы“ языкознания не у Боппа, Гримма и Дитца, а у блаженной памяти Гейзе и Беккера»[45].
Сравнительно-исторический анализ применяется Энгельсом в его работах; например, в труде – «Происхождение семьи, частной собственности и государства», где сравниваются слова, обозначающие «род» в родственных языках: латинском, греческом, др.-индийском, готском и т.д.[46]
Все, что добыто положительного, фактически надежного в историческом изучении языков индоевропейских, семитических, иберийско-кавказских, урало-алтайских, все, что имеется фактически точного в самой яфетической теории акад. Н.Я. Марра, обязано технике такого анализа, технике историко-сравнительного анализа.
Разумеется, этот анализ не всесилен, его методика не во всех существенных моментах уточнена. В частности, установление звуковых закономерностей наталкивается на большие затруднения, особенно при анализе мешанных (скрещенных) языков. Но это значит, что сравнительно-исторический анализ нуждается в усовершенствовании, а не в замене произвольным элементным анализом.
Марксистско-ленинская история языков должна строиться на фактах строго проверенных, точно установленных.
Факты истории языков должны освещаться методом материалистической диалектики; это – единственный метод советской науки вообще, и в частности, лингвистики. Только такая история языков будет подлинно научной. Советская история языка, материалистическая история языка, противополагается всякой иной истории языка, объясняемой идеалистически – будь то фосслеровское понимание, когда причиной изменений выступает дух, будь то позитивистское толкование, когда психологистическая социология Дюркгейма выступает в качестве базы лингвистики (Мейе), или когда лингвистика объявляется частью социальной психологии (Соссюр).
Водораздельная линия между буржуазной, идеалистической лингвистикой, с одной стороны, и советской, материалистической лингвистикой, с другой стороны, естественно, должна определяться противоположением идеализму марксистского материализма.
46