Это хорошая гимназия, говорю я Сане, я хочу, чтобы ты отправила им СV.
Это хорошая гимназия, отвечает Саня, я ничем не смогу им помочь.
Почему надо обязательно помогать? У тебя синдром спасателя, это ненормально.
Саня тянет за угол шопер, висящий на спинке стула. «Быть учителем — это нормально», говорит шопер.
В ноябре Саню отправляют на конференцию по Достоевскому. Нинель Иосифовна присылает войс: сходите и напишите нам отчет.
Это хорошая гимназия. Все собираются там.
В этот день идет первый снег. Он рассыпается, как пенопласт, сухой и токсичный. Такой снег не тает, пластиковые крупинки сносит ветром, и они оседают на обочине. Саня надевает пуховик, натягивает капюшон. Какой будет эта зима, думает она, не такой снежной, как прошлая.
Саня проходит в раздевалку: надо снять куртку, надеть бахилы.
Широкая лестница, второй этаж, маленький класс.
Участники конференции, учителя, сидят за партами. На стене плазма, на плазме знаменитый портрет Достоевского. Тот, что висит в Третьяковской галерее, серое пятно в золотой раме. Его лицо как бы говорит нам: нет никакого исхода, давайте просто посидим и подумаем. Свою знаменитую страшную спешку он сжал руками и прикладывает к коленям, как лист подорожника, чтобы не болело.
Учительницы выступают с докладами, они подготовились. В классе один мужчина, сын руководительницы методического объединения, он рассказывает биографию писателя из Википедии.
Саня скучает: то берет телефон, то кладет на парту, рассматривает потолок, стены, присутствующих. Из этого блуждания ее вырывает один доклад, один-единственный, достойный внимания, говорит мне она. Женщина принесла книгу «Огонь с Божедомки».
Господи, кого несет на ночь глядя, Виссарион Григорьич, друг любезный, читает женщина.
Саня поднимает голову.
Как говорить с детьми о том, кого и взрослые понять не могут? — продолжает женщина. Что можно принести на урок?
«Преступление и наказание» им еще рано, но «Мальчик у Христа на елке» читают уже в шестом классе — как вам такое? — спрашивает Саня.
После такого чтения Санины шестиклашки погружаются в странное состояние, они не понимают, то ли им просить о спасении, то ли спасать самим. Обсуждают жизнь нищих, бездомных, бомжей. Маша плачет, Иванов советует не давать таким людям денег.
Они их сразу пропивают, говорит Иванов.
Ну и что? — отвечает Саня. Если просят, надо дать — так считал Достоевский.
Да кто он такой?
Просто человек из девятнадцатого века, пожимает плечами Саня, просто человек.
После докладов в гимназии идут в музей, который находится в соседнем здании. Все фотографируются. Музейная работница показывает экспонаты. Фигуративная живопись, пейзажи, голова красноармейца из глины, черно-белые кадры Афганской войны, национальные костюмы, прялка.
Снова выступления. Звучат слова «талант», «гений», «шедевр», «роскошь».
Все то, что Беньямин называл фашизмом в культуре.
Одни владеют даже не словом, а блеском слова. И чем больше блеска, тем выше их статус. Другие — в глубине кадра, они неразличимы, им нет места в каноне.
«Станьте солнцем, вас все и увидят», писал Достоевский, а сам высвечивал нам ребенка, загрызенного собаками. Замученный человек в лучах солнца — вот что такое Достоевский, думает Саня.
Саня ерзает на стуле, на нее шикают, как на ученицу.
Выходят новые участники. Мужчина читает реферат об Александре II, а заодно рассказывает о своем хобби.
Нумизматика, говорит он, это искусство с большой буквы.
В пакете у него монеты, он их достает и показывает. Саня не понимает, где во всем этом Достоевский.
Она пишет Горошку: это дурдом. Это постмодернизм, отвечает он, всего лишь.
В конце нужно заполнить короткую анкету: назовите ваше любимое произведение Федора Михайловича. Саня пишет: из всего Достоевского больше всего люблю воспоминания Анны Григорьевны. Оставьте свой имейл. Саня оставляет.
Почти каждый день ей на почту приходят рассылки от руководительницы методобъединения: всероссийский конкурс чтецов, нужна помощь на конференции, приглашение на экскурсию, международный фестиваль «Жаркое пламя», литературный квест «Знаем ли мы пьесу „Чайка“».
Письма сами ложатся в папку «Спам», Саня восхищается их самокритикой.
После конференции Саня выходит на улицу и набирает маму.
Мама читала «Крутой маршрут» полночи, не выспалась и теперь чувствует себя не очень.
А книга как тебе?
Очень понравилось, теперь папа читает.
Трудно представить, что один человек мог такое устроить, говорит Саня.