Когда Катя была маленькой, она мало понимала те вечерние разговоры, когда они с матерью вместе готовили ужин. Обсуждения офисных будней, тенденций в отрасли, конкурентов, корпоративной кадровой политики, перестановок в компании. Интриги, сплетни и скандалы. Кидалово, щемилово, разводилово. Когда папа говорил эти слова при Кате или младшем брате, мама просила его не ругаться при детях. Отец говорил не спеша и редко повышая голос, мать изредка взрывалась, но быстро успокаивалась и с улыбкой смотрела на отца, давая закончить ему начатую фразу. Иногда они засиживались допоздна, и чем старше становилась Катя, тем больше она понимала, о чем говорят ее родители. Об этом замкнутом круге, в котором с каждым годом становится все сложнее бежать так, чтобы успеть за всеми.
* * *
О чем они говорили, она поняла позже, когда, выпустившись из универа, устроилась в офис маленькой консалтинговой фирмы с очень амбициозным исполнительным директором, имевшим долю в бизнесе. Его настроение было непредсказуемо и, кажется, мало зависело от той ситуации, которая была вокруг. Он мог быть веселым и рассуждать о том, что Акиро Морита начинал с пяти сотен американских долларов, хотя при этом на тот момент не было даже намека на клиентов. Иногда он был злым и считал каждый лист бумаги, вылезший из принтера, срываясь на любом человеке, проходящем мимо, несмотря на то что за последнюю неделю удалось поднять на деньги трех жирных клиентов, и портфель заказов был обеспечен месяца на два вперед. Каждый месяц из компании кто-то увольнялся, и на его место приходил кто-то новый, но так же ненадолго, как и его предшественник. Шеф кричал о том, что мало кто выдерживает тот высокий ритм, который задается "у них в компании", но не видел того факта, что компания давно стала для некоторых всего лишь трамплином для прыжка на лучшее место.
Каждый день Катя заставляла себя приходить в офис отрабатывать положенное и сбегала, как только часы пробивали шесть.
И однажды до нее дошло, какая жизнь была у ее родителей там, откуда они приходили вечером домой. И мысль от того, что ей придется впрячься в такое же ярмо и жить по расписанию, доводила ее до ступора, подчас не давая нормально соображать и опасливо прислушиваться к поворотам ключа в двери кабинета директора. Вылазки на кластеры с вакансиями приносили больше тревоги, чем успокоения. Поиск работы по объявлению был сродни свиданию вслепую. Кто его знает, что будет там. Исполнительный хоть не лез под юбку и при всех своих недостатках искал работу с рвением первокурсника, не прошедшего через зимнюю сессию. Родители могли бы помочь найти что-то получше, но она завралась, рассказывая им, что все хорошо и дела идут как надо. Рассказать о том, что на работе у нее ничего не получается, было равносильно поставить двойку самой себе. Она иногда с завистью наблюдала за продавщицами в том супермаркете, где она каждую неделю закупала продукты. Знай себе товар раскладывают, на кассах сидят, зал после закрытия прибирают... Хотя везде были свои напряги. Кто знает, как вел себя вот этот нагловатого вида охранник с острым носом и вечно прищуренными глазами.
Катя стала проводить время в "кофейнях" Шельфа, где общалась радикально настроенная молодежь, на разные лады хаявшая современную систему. Вначале она просто отводила душу в этих разговорах, но очень быстро поняла, что вся эта антисистемная тусовка делится на две части: тех, кто говорит, и тех, кто делает. Болтуны, цитировавшие Кропоткина, Че Гевару, Керуака, Тимоти Лири и Гибсона, в большинстве своем в реальном мире были мирными ребятами, тихо ненавидевшими то, что они делали большую часть светового дня, а по вечерам отрывались в спорах о лучшем способе переделать мир. Те, которые что-то делали, вели себя по-другому. В "кофейнях" они развлекались, издеваясь над теми, кто только говорил, и находили потенциальных кандидатов на пополнение своих рядов. Хакеры-классики, ломавшие сервера на заказ. Криптографы, писавшие оригинальный шифрующий софт для кодирования сообщений с помощью запрещенных алгоритмов. "Пластеры", занимавшиеся подделкой пластиковых карт. "Псы", занимавшиеся разработкой псионического программного обеспечения, сетевой защиты, действовавшей прямо на нервную систему. "Кукольники", писавшие экспертные системы с элементами "эй-ай". "Архитекторы", лепившие кластеры с "эксклюзивным" содержанием на заказ.
Многие другие.
Они тоже не любили порядок, но их нелюбовь выражалась в делах, за которые они получали деньги.
Из всей этой пестрой братии Кате больше всего понравились симулякры. У них была довольно логичная идеология, четкая структура в рядах и более или менее легальный источник доходов. Они не занимались взломом и псионикой. Симулякры говорили, что Си-Джей - это способ тотального контроля, что виртуальное пространство создано для того, чтобы собирать информацию о людях и в нужный момент давить на нужные места. Чтобы быть независимым от системы, нужно уметь не оставлять следов в виртуальности. Меньше пользоваться незащищенными средствами связи, не использовать пластиковых карточек, избегать камер в общественных местах и так далее. Симулякры занимались консалтингом относительно того, как оставлять минимум следов, и создавали соответствующие приспособления и софт. И все это пользовалось достаточно широким спросом. У симулякров была довольно широкая сеть, и они работали в дружеском альянсе с [WolWes] одной из хакерских группировок, действовавших на Магистрали. Симулякры заметали за хакерами их "информационные следы", а те, в свою очередь, держали у себя на бортах сервера симулякров, обеспечивая безопасность их виртуальных пространств.
Первые полгода Катя въезжала в тему и понемногу училась производить нужный для продажи продукт. Жизнь выровнялась. Днем она была добропорядочным членом общества, по ночам - давала консультации тем, кто не хотел, чтобы в Си-Джее осели данные на него.
А однажды... Однажды ей позвонил Славик и ни с того ни с сего предложил встретиться.
Следы, которые человек оставляет во времени, размазанные по серо-черным ноябрьским тротуарам, в колонках банковских счетов, в опросных листах уличных маркетологов, в сотнях документов, часах домашнего видео и в школьном фотоальбоме, на винтах служебных серверов почтовых систем. Во многом другом, о чем человек забывает и не придает значения до той поры, пока следствие запущенной им причины не пересечется с ним на каком-нибудь светофоре, и все, что останется, это ломать себе голову, "откуда это на меня свалилось". А до того момента кто-то тянет за собой длинную цепь следов, состоящую из разрозненных фрагментов потревоженной реальности, от кругов на воде в местном бассейне до скачков на фондовом рынке. И цепочка эта тесно переплетается с такими же цепочками, которые оставляют другие. Выложенные на фундаментальных координатах места и времени, эти пересекающиеся цепи дают текстуру жизни, сумму событий, поступков, всех тех, кто ходил рядом. И между фактом жизни одного человека можно из клубка спутанных следов вытянуть все, что наматывалось вокруг дюжины тех, кто был когда-то рядом.
Информация не бывает лишней. Информации не бывает много. Старые постулаты, основанные на слепой вере в то, что все в этом мире имеет объяснимую рациональную основу, что события делятся на причины и следствия и что вся диалектика состоит в том, что следствие когда-нибудь станет причиной.