Семёныч кивнул, разрешая. Ждал реакции, но на этот раз Ромига превзошёл старшего сородича непроницаемостью. Задумчиво перелистал фото, покачал головой, без комментариев положил на стол:
-- А что ты мне хотел показать?
Фотограф, задетый за живое внезапной отстранённостью ученика, едва не сказал: мол, хотел, да передумал. Но, кряхтя и ворча, полез за папками, где хранил свои фотографические удачи. Добыл из шкафа первую, вручил наву:
-- Вот, глянь, пока я завтракаю.
Ромка хитро прищурился:
-- Любопытно, это то, о чём я думаю?
Семёныч нахмурился, и не стал выяснять, что именно он подумал. Верхним в папке лежал портрет Ромиги с бабочкой. Нав внимательно рассмотрел знакомое фото, бережно отложил в сторону. Дальше пошли портреты очень разных людей, очень по-разному снятых. Ромига разглядывал их, раскладывая листы на просмотровом столике. Когда поверхности перестало хватать -- прямо на воздухе. Когда папка опустела, вновь покачал головой:
-- Здорово! А ещё Геннадий Николаевич советовал: попроси Мишу показать коллекцию пикантных фото. Мол, широко известна в узких кругах. Покажешь?
Старый фотограф тщательно вытер руки салфеткой, достал вторую папку, отдал наву и молча продолжил гонять чаи. Ждать комментариев устал, да и было над чем подумать, кроме фото. Сам удивлялся своему и Ромкиному спокойствию. Беда, одна на двоих, пёрла из-за горизонта свинцовой тучей.
-- Знаешь, Семёныч, ты всё-таки гений, -- во взгляде нава, брошенном поверх парящих в воздухе фотографий, читалось искреннее восхищение. -- Эти женщины, которых ты снимал, обычные челы. Большинство -- страшненькие по жизни. И ты не лепишь из них красавиц, хотя умеешь. И не злоупотребляешь приёмчиками, которые делают самку привлекательной для самца. Все твои модели проживают своё мгновение в кадре, каждая по-своему. Кто сексапилен, как мартовская кошка, кто нежен, как дитя, кто холоден и колюч, как льдина в Антарктиде. И они не играют на камеру, у каждой в глазах что-то своё. Мне кажется, ты помогаешь им раскрыться, снять все маски. И ловишь в объектив миг осознания ими собственной силы. Миг истины, миг полноты бытия. Смотрю -- оторваться не могу от этой прекрасной некрасоты. Вижу воочию, за что можно любить вашу расу, восхищаться вами. Возможно, именно такими задумывал вас Спящий, когда лепил из чего попало, -- Ромига повёл рукой: фотографии сами собой, по порядку, легли в папки, папки закрылись и чинно поплыли к шкафу.
Семёныч встал, помог им устроиться на полке. Проворчал:
-- Умеешь похвалить, Ром. Польстил, так польстил! Почти все мужики, кому я показывал, только слюни пускали на "мартовских кошек". Женщины завидовали, злились, заводились и приходили позировать. Эстеты восхищались фотографической стороной. А ты близок к тому, чтобы "зрить в корень", но... Тебе наши женщины вообще интересны, как женщины?
-- Некоторые, -- спокойно ответил нав.
-- А сам ты, как император Нерон, да?
-- В смысле?
-- Ну, про него говорили: с женщинами -- мужчина, с мужчинами -- женщина, -- с ехидцей процитировал фотограф.
Ромига рассмеялся:
-- Даже без магии больше вариантов. Но имей в виду, Семёныч, с тобой меня ни на что такое не тянуло, даже когда тебе было восемнадцать. Зато твой бравый командир Ричард мог. Чуды -- такие горячие парни!
Нелепо краснеть, как мальчишка, перед существом, которое на вид во внуки годится. Когда и краснеть-то не за что.
-- Тьфу на тебя, чертяка! -- фотограф поспешил сменить тему, благо нав сам подсказал, куда. -- Ром, у тебя сохранились те плёнки? Военных лет?
-- Сохранились. Давно хочу напечатать контакты, внимательно рассмотреть и увеличить кое-что. Принесу в следующий раз, заглянешь в свою молодость. Только, на всякий случай, запасись валокордином, -- подмигнул Ромига.
Язвил, паршивец, на тему, вовсе запретную для шуток. Рисковал получить по нахальной молодой роже, унимать разбушевавшегося ветерана и долго извиняться. Но Семёныч лишь тихо, растерянно спросил:
-- Ром, чем была для тебя война?
-- Дом защищал. Как и ты, -- спокойно ответил нав. Встал и принялся что-то добывать из кейса.
Чел потряс головой: укачало от разговора, будто на "американских горках". Или не от разговора? Кажется, тучи над горизонтом медленно, неумолимо сгущались.
-- Семёныч, ты умеешь пользоваться мобильным телефоном?
-- Мне обычного хватает. А что?
-- Хочу быть с тобой на связи постоянно. Пока роем яму моему врагу, и вообще. Держи.
Фотограф с лёгкой опаской посмотрел на чёрный брусочек с антенной в руке нава:
-- Инструкция есть?
-- Я забил туда все свои номера, комиссара, Идальги. Сейчас всё покажу и объясню.