— А течение?
— Здесь оно холодное. По часовой стрелке скорость была узла два. Ветер, конечно, мог сбить скорость, но не думаю, что сильно.
— Вы хорошо помните обстановку.
— Еще бы. Мне периодически приходится нести вахту, — ответил я, — а вахтенный должен знать, что происходит вокруг. Тем более, что наш корабль бывает в этом районе довольно часто.
Танюшин подошел к столу и достал из ящика логарифмическую линейку. Быстро и ловко что-то вычислив, он прочертил на карте линию, уткнув ее в край берега:
— Учитывая курс, скорость ветра и течения, можно предположить, что шлюпка шла в направлении бухты Прозрачной.
— Похоже, что так… Да, вы точно все рассчитали.
Танюшин усмехнулся:
— Я хоть и не вахтенный офицер, но этим премудростям тоже когда-то обучался.
Я еще раз посмотрел на карту. Бухту Прозрачную я знал довольно хорошо. Вода в ней почти всегда была кристально чистой, с утеса, как сквозь стекло, можно было разглядеть водоросли и даже рыбу.
— Завтра утром я поеду туда, — сказал Танюшин. — Вам необходимо будет поехать со мной. Не возражаете?
— Нет, конечно. Но что я там буду делать?
— Скажите, вы смогли бы опознать ту шлюпку?
Я немного подумал и покачал головой:
— Вряд ли. Все-таки ночь была, шторм...
— Несмотря на это, если мы ее найдем, вы должны будете осмотреть ее, — сказал Танюшин и сел за стол. — А сейчас поговорим о другом, но я должен предупредить вас заранее: все, о чем здесь будет сказано, должно остаться между нами.
— Что ж я не понимаю?
— Мой долг — предупредить, — сухо отрезал Танюшин. — Проанализировав с товарищем Скосыревым ход вашей работы, или, как вы ее называете...
— Диссертации, — усмехнулся Скосырев.
— Пусть так. Мы пришли к выводу, что сбор материала для вашего доклада каким-то образом совпал с непонятной деятельностью неизвестных нам лиц. Посудите сами! Вы ищете фотографию Петрищева, а она все время ускользает из ваших рук. Вы пытаетесь собрать документы, а они исчезают в неизвестном направлении…
Мне пришлось перебить Танюшина:
— Более того, я встретил свидетеля взрыва на складах, некоего Гужву, но он тоже оказался не свидетелем и не Гужвой, а вообще непонятно кем.
— Вот как? — заинтересовался Танюшин. — Может, это просто череда случайностей?
Я пожал плечами. У меня возникли смутные подозрения, но я никак не мог сопоставить все факты, чтобы сделать однозначный вывод.
Не дождавшись моего ответа, Танюшин продолжил:
— Возможно, это были случайности, если бы не несколько важных обстоятельств. Во-первых, в Волногорске никогда не было никаких складов с боеприпасами...
Я готов был услышать все, что угодно, но только не это. Новость поразила меня, и поразила, признаться, неприятно.
Танюшин заметил мое разочарование:
— Вы только не волнуйтесь. Возможно, подвиг все-таки был, но взорвали при этом не склады с боеприпасами, а совершенно секретную лабораторию профессора Иващенко, в которой проводились опыты, связанные с производством ракетного топлива... — Танюшин встал и прошелся по кабинету. — Профессор и теперь работает в данной области, правда уже не в Волногорске. Есть сведения, что разведка одного из иностранных государств заинтересовалась его деятельностью, о чем нас специально предупредили из центра.
Танюшин подошел к капитану третьего ранга:
— И вот приходит к нам товарищ Скосырев и сообщает о странных вещах, с которыми вам пришлось столкнуться при розыске материалов о Петрищеве. Предполагается, что Петрищев взорвал лабораторию, которой руководил Иващенко, и теперь именно работой Иващенко интересуется иностранная разведка.
Я попытался представить себе, как можно узнать о секретах Иващенко с помощью материалов о Матвее Петрищеве, но ничего путного в голову не приходило.
— Наверное, все-таки никакого Петрищева не было, — сказал я.
— Не торопитесь. Давайте лучше рассмотрим факты.
Мы придвинулись к столу, и я подробно рассказал о своих злоключениях. Танюшин периодически перебивал меня, его интересовали, на мой взгляд, совсем уж незначительные детали. Как был одет Гужва? Какой он имел вид? Как вела себя Мария Андреевна, когда я обнаружил пропажу документов? Что говорил председатель Слободского сельсовета заведующему клубом?
Потом он и вовсе добил меня.
— Не могли бы вы подробно описать внешность того парня, который ударил вас кружкой по голове?
— А какое отношение это может иметь к Петрищеву? — вполне искренне удивился я. Вспоминать об инциденте мне было неприятно.
— Возможно, самое прямое, — сказал Танюшин. — И вы должны это понимать.