— И вы поверили?
Лиза опустила глаза.
Я не стал ее спрашивать, кто убедил ее в этом. Допрос Саржевского все еще был в моей памяти.
Лиза умоляюще посмотрела на меня.
— Скажите, Матвей жив?
Я пожал плечами. Что я мог ей ответить?
— Сейчас я собираю документы, уточняю данные. Вспомните, пожалуйста, каким был Матвей, как человек?
Лиза печально улыбнулась:
— Каким был? Хорошим. Я же любила его… Очень…
И я услышал историю любви. Она была светлой, похожей на тысячи других и в то же время совершенно неповторимой. Лиза показала мне заботливо свернутое последнее письмо Матвея:
«Милая Лиза! Сегодня я прийти не смогу, и теперь даже не знаю, когда смогу. Ты, наверное, догадываешься, почему. Ведь сейчас трудное время, и главное для нас — долг перед Родиной. Но помни, где бы ни был, я никогда не забуду тебя. Мы еще встретимся, обязательно встретимся. А пока крепко целую. Матвей».
Письмо было написано накануне взрыва.
Когда Елизавета Григорьевна ушла, мы с Галкой долго сидели молча, пока через некоторое время не появился еще один посетитель. Это был Трубников.
Увидев его, я шепнул Галке:
— Сейчас разговоров будет часа на два. Придумай что-нибудь, чтобы избавиться от него поскорее.
Трубников вошел с распростертыми объятиями:
— Поздравляю и как бывший директор музея, и просто как человек. Поражен вашей настойчивостью! Лавры первооткрывателя! О чем еще можно мечтать?
Тут он увидел Галку:
— О-о-о! Да тут и ваша неизменная спутница. Вместе, значит, ищете.
Трубников церемонно поцеловал Галке руку, чем так смутил ее, что она порозовела. Бывший директор музея трещал без умолку.
— Верно говорят: терпение и труд все перетрут. Это так. И теперь, когда вы обратились к общественности, у вас в отношении Петрищева, видимо, не осталось никаких тайн?
— Да, почти, — сказал я.
Трубников покачал головой:
— Каким же все-таки ограниченным показал я себя на посту директора музея! Ведь, пользуясь своим положением, я мог бы горы свернуть. А потерял даже то, что имел. Ну, так что же вы узнали нового?
— Разное. Вот, например, только что приходил товарищ Петрищева. Вместе служили.
— Он живет в Волногорске? — заинтересовался Трубников.
— Да, — ответил я, подходя к окну.
Незадачливый мотоциклист уже завел мотор. Рядом с ним стоял еще кто-то, и когда он повернулся, я узнал Костина.
Трубников тоже выглянул в окно, и я почувствовал, что он испугался. Бывший директор, не отрываясь, смотрел на капитана.
Может, они знакомы? В моей голове вихрем пронеслось: «Музей... Украденная фотография... Авария автобуса на Зареченском шоссе... Пивной ларек...» Так или иначе, все эти события были связаны с Трубниковым.
Неужели!?
Трубников внимательно осмотрел улицу и протянул:
— Жа-арко! У вас на кухне холодной водички не будет?
— Минутку, я сейчас принесу, — торопливо ответил я.
— Спасибо, я схожу сам. Не беспокойтесь.
Я вспомнил, что на кухне у нас есть черный ход, выходивший в глухой переулок. Пускать его туда было нельзя.
Я хотел подать Костину знак, но Трубников резко и бесцеремонно отодвинул меня от окна.
— Что это вы, в самом деле... Духота-то какая!
Он посмотрел мне в глаза, и я увидел третьего Трубникова: холодного, хитрого и опасного, как лезвие финского ножа. Враг! Это понятие, казавшееся далеким и нереальным, неожиданно приобрело физические очертания.
— Отойди! — прошипел он сквозь зубы.
Галка охнула.
— Вадим, что случилось?
Держа в руке пистолет, Трубников оттеснил меня вглубь комнаты. В ответ я схватил его за руку и в тот же миг получил страшный удар в челюсть.
Галка вскрикнула и бросилась к нам. Словно во сне раздался звук выстрела, и я увидел, как Галка, удивленно посмотрев по сторонам, медленно осела на пол.
Трубников рванул к выходу, но я схватил ковровую дорожку и изо всех сил дернул на себя. Бандит упал, я бросился к нему, и мы, сбивая мебель, покатились по полу.
К моменту, когда в комнату вбежали оперативные работники, Трубников уже выдохся, а, увидев Костина, медленно поднял руки.
Ввели еще одного человека: невысокого, черноволосого.
— Вот, на стреме стоял, — кивнул в его сторону один из оперативников.
Я понял, что это и есть тот самый Чернявый, выдававший себя за корреспондента и похитивший материалы. Тяжело дыша, я оглянулся и увидел Галку, лежавшую на полу. Ее платье было залито кровью. Не помня себя, я бросился к ней и, подняв на руки, побежал к выходу.