«Тогда все прекратилось. Снейп встал. Грейнджер исполнительно, как послушный щенок, опустилась на колени и, высунув розоватый язычок, ожидала приказа. Опираясь на руки, которые держала в неприличной близости от своей промежности, она плечами стягивала, сплющивала грудь. Снейп был зачарован. Второй размер белел за черным кружевом и ожидал его рук и губ. В нем все сильнее назревала тяга к этой девчонке. Лишь от одной мысли, что он может проделать с ней, в животе собиралось тягучее возбуждение. Оно словно концентрировалось в одной точке и излучало жар. Грейнджер казалась вся аккуратно и упруго сложенная, будто бы предназначенная для того, чтобы ее тискали и сжимали. Будто бы созданная для своего хозяина, для Снейпа. Когда он покупал Гермиону, то совершенно не подозревал, что, помимо наслаждения от недоумевающего лица Люциуса, из-под носа которого он в самый последний момент ее увел, будет столько неожиданных сюрпризов. Он заплатил втридорога, но даже не помышлял о Грейнджер. Видит Мерлин, до того, как она явилась к нему, он ее не хотел.
— Профессор Снейп, — захныкала она чарующе.
Снейп приподнял ее за подбородок, вглядываясь в лицо. Грейнджер поелозила. Если бы он не просканировал ее, то мог бы подумать, что она под дурманом: дышала глубоко и учащенно, глаза не мигали, но были едва заметно прикрыты и расфокусированы. В ней властвовало желание. Этот пожар разрастался и в нем.
— Грейнджер, я предупреждал, — он заправил непослушный каштановый локон за ушко. — Вы будите во мне зверя и вы будете за это наказаны, если не уйдете. Я не смогу долго церемониться с вами да и не очень-то хочу.
— Поцелуйте меня, — прошептала она, и Снейп не смог ей больше отказывать. Он наклонился и, обхватив ладонями лицо, поцеловал. Их губы встретились импульсивно и медленно. Снейп вел, и нетерпеливая Грейнджер вынужденно подстраивалась, училась неспешности. Теперь чувственность приобретала вес.
— Не торопись, — приказал он и, наклонившись через Гермиону, легко расстегнул бюстье. Натяжение в кружеве ослабло. Девичья спина словно светилась матовой белизной. Было бы интересно пустить немного масла по впадинке на спине, менявшейся от движения лопаток, и проследить, как медленно капли скатятся к ее ягодицам, к промежности. Запретить бы ей двигаться в этот момент, слышать бы только томные вздохи, приглушенные всхлипы. Она из тех, кто возбуждается от обездвиживания — Снейп это чувствовал всем своим существом. Но для начала ее стоило раздеть. И пока он избавлялся от ненужного кусочка ткани, непослушная Грейнджер уткнулась носиком в его пах. Он замедлился, чтобы хоть немного, хоть чуть-чуть остановить пульсацию своей вскипевшей крови.
— Гермиона, — предостерег Снейп.
Ее губы недвусмысленно прижались к каменеющей плоти. Из них вырвалось тихое и горячее «Да, господин профессор, что-то не так?». Ему было трудно понять, что происходило дальше. Он был пленен и опьянен тем, с какой мольбой поглядывала на него Гермиона. Снейп отчетливо видел, как его крупная ладонь скользнула между узких лопаток, а вторая рука собрала волосы в хвост. Грейнджер запрокинула голову, раскрыла ротик, и ему захотелось впиться в нее новым поцелуем…»
Он дочитал до последней точки. На этот раз сцена завершилась кульминацией за ее теплую влажную щеку. Желваки заходили на его лице. Снейп был напряжен и крайне недоволен. Он скомкал письмо и кинул в камин, конверт схватил и внимательно осмотрел. Ни одной зацепки. Почерк был незнаком. Смысл террористических писем имел характер вандализма — хотели надругаться над его фантазией. Неужели они думали, что текст хоть сколько заведёт? Конечно нет! Он не сентименталист, не литератор и не какой-то визуал, чтобы затвердевать на образы. Снейп еще бы поспорил, что кто-то вообще мог возбудиться от механического описания орального секса. К тому же развратная, похотливая, вульгарная нимфоманка-Грейнджер, по которой плачет порка, никогда его не прельщала и не имела сходств с Грейнджер настоящей. Та Гермиона Грейнджер, которую он знал, невинна и, как любой синий чулок, защищена от пошлости книжками. Она совершенно не такая. Абсолютно. Ей нет никакого дела до секса, аукциона и ласк преподавательских «прелестей». Снейп поиграл желваками, глядя в окно, за которым сиял в хрупких лучах солнца грейнджеровский дом.