Она заметила, как спелая луна заглядывала в окно. Звезды. Много звезд. Малфой пожирал ее взглядом.
— Что ж, раз вам больше нечего сказать, то перейдем к делу. И точно ли вы не хотите вина, Гермиона?
Она покачала головой. Малфой допил Шато Петрюс, порылся в шкатулке, с лукавой улыбкой вытащил черную шелковую ленту.
— Моя прихоть, — пояснил он и поднялся. Гермиона потопталась на месте, перенося вес с одного каблука на другой. Ремешки больно кусали затекшие стопы. — Ну же, это основное условие.
Еще утром Гермиона отправилась в магический Лондон, потратила уйму галлеонов на наряд и туфли от Версаче, затем несколько часов добиралась сюда, в Малфой мэнор, стояла уже как полчаса на неудобных шпильках, и все ради чего? Ради Люциуса Малфоя? Ради этого неродного похотливого мужчины? Увы, именно для него. Неопытные не вызывают интереса у Северуса. Такая она ему не привлекательна. Эта мысль встала комом в горле, причем колючим и ядовитым.
— Вы всегда такая молчаливая? — полузажмурившись, Малфой подошел к ней вплотную. — Позволите?
Она послушно повернулась. На ее веки легла черная мгла.
— Вы чувствуете этот вкус? — приобняв за талию, Малфой повел ее по шумному коридору. — Вкус измены».
Снейп закатил глаза, но продолжил чтение. Этот момент его особенно раздражал, но он перечитывал, чтобы убедиться, не пропустил ли он скрытого подтекста. Представлять Грейнджер с Малфоем — то еще удовольствие, особенно если знаешь, что что-то похожее происходило на самом деле. Малфой и Грейнджер. Снейп фыркнул.
«Чужие руки приносили дискомфорт, но направляли они уверенно и нескромно. В спальне пахло дорогим магазинным саше. Стояла прохлада. Гермиона поежилась и отстранилась от объятий.
— Могу ли я попросить закрыть все окна и зашторить?
— Они уже.
— А свечи? Вы их погасили, мистер Малфой? — она постаралась навести голову в его сторону.
— Вам не все ли равно?
— Я настаиваю.
— Ну хорошо-хорошо, я оставлю всего одну, — он взмахнул палочкой. — Как думаете, мисс Грейнджер, стоит ли закрыть дверь? Или что-то еще?
— Стоит, — от хрипоты она прочистила горло.
Малфой прикоснулся к ее локтям и провел неуловимые линии до плеч. Гермионе сделалось не по себе. Она как никогда ощущала себя марионеткой и, признаться, была совершенно несчастной. Малфой отошел. Дверь щелкнула. Грейнджер сглотнула.
С закрытыми глазами должно быть проще. Во всяком случае, можно вообразить Северуса: его вдумчивый покровительственный взгляд; его губы, доводящие шею и грудь до изнеможения; его властные руки, фиксирующие так, что можно было поверить в собственную беспомощность, беззащитность перед ним. Гермиона силилась не обхватить себя за плечи. Ее еще не раздели, а она уже хотела прикрыться. Ей ничего не оставалось, как вообразить, что все происходящее — специфический визит ко врачу.
На самом деле, Малфой ушел. У двери, вальяжно облокотившись, стоял хмурый Снейп. Понять Грейнджер он не мог. Наконец, ему надоело созерцать напряженную изменницу. Он приблизился. Она сглотнула. Северус склонился к аккуратному ушку и вдохнул Caron’s Poivre(2) — взрывной смеси гвоздики и пряностей…» — на этом предложении Снейп нащупал перо и вычеркнул последние фразы. Грейнджер пахнет не так, точно не старушечьими духами. У него уже вошло в привычку исправлять эти жалкие письмеца, а потом выводить «Неудовлетворительно» под последней строчкой.
»…Северус глубоко вдохнул едва уловимый запах кожи. Наказать бы ее, выпороть, а потом вытрахать всю дурь из головы. Он наклонился к ее не подозревающему лицу, приоткрыл губы, чтобы захватить в беспощадный поцелуй, но застыл в наслаждении от ее полной растерянности, полной беспомощности и сомнения. Гермиона боялась пошевелиться. Она не дышала, плотно сжимала рот. Потребность сделать вдох неприятно раскидывала щупальцы где-то в районе груди и горла. Снейп криво усмехнулся и резко схватил ее за шею. Гермиона инстинктивно вдохнула. Снейп привлек ее к себе. Пора им двоим начинать наслаждаться происходящим.
Гермиона выше задрала нос, вообразила Северуса. Ей даже вспомнился его парфюм. Нужно потерпеть совсем чуть-чуть, и она вернется к нему, нужная и любимая. Стало горько. Проступили слезы. Хорошо, что повязка скрывала глаза. Гермиона взяла себя в руки, глубоко вдохнула, но в следующей момент опять задержала дыхание.