Снейп бросил все письма на растопку и ушел в душ. Он занимался собственным туалетом достаточно долго, пока результат не удовлетворил его. Белоснежная, дважды выглаженная магией рубашка смягчала его суровый вид. Он закатал обшлаги, зачесал волосы назад, натер туфли так, что драконья кожа на них засверкала, и сам не понимая, отчего в таком приподнятом настроении, вышел на улицу. С предвкушающей улыбкой он дошел до лавки флористики.
Спарж сидела неподалеку на веранде другой, не менее вредной, ведьмы-торгашки и причитала, что бизнес Грейнджер «по-хамски процветает». Громко пахло гвоздиками. Снейп различил несколько ноток пряностей, острой вони гвоздики — отдаленно знакомый аромат. Его глаза загорелись. Он попросил не выражаться в его присутствии насчет мисс Грейнджер, а потом помолчал, вглядываясь в бледнеющую Спарж. Очевидно, любовь к Caron’s Poivre от нее. И как он раньше не догадался! Анонимы жили у него под носом! Пока составили простой букет из крупных бордовых роз, пока перевязали цветы белой лентой, Снейп молчал и все задумчиво таращился на старуху. Она стала вертеться, выискивать потенциальных свидетелей на малолюдной улице. Притихла, будто на своих похоронах.
— Миссис Спарж, — Снейп осмотрел резко застывших пожилых дам и усмехнулся, — могу ли я попросить вас передать Драко несколько слов?
Спарж отставила дрожащей рукой чашку и кивнула.
— Скажите ему, что как только он вернется со своего научного несуществующего конгресса, я буду его ждать на встрече поклонников…
— Поклонников чего?
— Ну как же, миссис Спарж? Его творчества.
— Оу, у Драко есть творчество?! — Спарж захлопала глазами. Переигрывала. Снейп вручил розочку ей, а потом, подумав, еще и продавщице, прикрыл глаза, наслаждаясь задуманной местью, и вышел. Их счастье, что Снейпа ожидала чувственная Гермиона Грейнджер.
Часть 8
Грейнджер стояла на крыльце. Ее дрожащая, завернутая в шаль фигурка виднелась с окраины заснеженной улицы. Желтые ткани платья от ветра жались к ее нежно точеным бедрам. Она напоминала бутон раннего тюльпана, хрупкого и не окрепшего, выросшего ярким пятном среди белого холодного поля снега. Ее волосы были высоко подколоты. Из-под каштановых прядей виднелись мочки ушей. Они покраснели от мороза. Не желая задерживать даму, Снейп прибавил шагу. Открытости ее улыбки мог позавидовать любой. Грейнджер гипнотизировала то цветы, то Снейпа, то вновь цветы, вызывая в Снейпе малую долю удовольствия. В ее глазах стоял фанатичный блеск.
— Но почему, сэр? — спросила Грейнджер, прижимая к теплой груди букет.
— Зайдите домой. Сейчас же.
Она склонила голову к плечу и посмотрела на него долгим взглядом. «Прирученный социопат, — подумалось ей. — значительное достижение в науке!»
— Учтите, у меня прохладно.
— Это для нас препятствие, мисс Грейнджер? Или вы забыли, как совсем недавно разгуливали без мантии? Мисс Грейнджер, давайте-ка домой, — он перехватил дверь, которую она распахнула и проследил за тем, как Гермиона зашла.
— Едва ли, сэр. Мы сейчас согреемся. Располагайтесь.
Она указала на кресло в стервозной гостиной, где разгуливал холод и ленился камин. Снейпа еще тогда изумило «рабочее место», впрочем, он решил не задавать лишних вопросов и довериться грейнджеровскому профессионализму. Он стянул мантию, закинул на спинку кресла и уселся. Всюду горели сине-лиловые ароматические свечи. Обычно Снейп терпеть не мог их грязно-приторный запах, но эти имели ненавязчивый аромат древесины. Снейп даже взял одну и, дунув, затушил, принюхался к скромному древесному дымку.
Книги архивными стопками лезли на стену. Из коробок торчали различные свитки. На столе в стакане — веер гусиных перьев. Снейпа не покидали мысли о библиотеке. На тумбочке рядом лежал гриффиндорский галстук. Снейп подхватил его и представил, как выглядела бы хрупкая шея Гермионы, если завязать несколько иначе, а затем подцепить ее на поводок… Он представлял всю эту красоту в постели, томную, жаждущую его, нуждающуюся в нем, а потом спальня трансформировалась в библиотеку, а Гермиона — в студентку, и все повторялось под призмой тайны и приличий. Уроки, опустевшие классы, его сумрачный кабинет и темная до неприличия подсобка… И внезапно Снейпу стало ясно, что он не хочет переставать думать о ней, о ее причудах, странностях, тайнах и треклятом желании пойти в подмастерья. Что ж, он мог бы ее взять… Даже проституцию обернул бы в личный козырь — снял бы на год-другой, увел бы у всех из-под носа…