Как и всякая единица измерения, единица звездного расстояния получила имя. Ее окрестили парсеком. Нетрудно догадаться, что в этом названии соединены начала двух слов: "параллакс" и "секунда". Пар-сек!
Так вот, расстояние от Земли до Сириуса равно 2, 67 парсека.
Как известно, свет пробегает расстояние в один парсек за 3, 26 года. Стало быть, свет от Сириуса идет к нам 8, 7 года. Оттого-то и говорят, что расстояние от нас до Сириуса равно 8, 7 светового года.
- Как видите, звездные расстояния можно измерять и в световых годах, и в парсеках, и просто в километрах, - пояснил лектор. - Да-да, и в километрах. Только это не очень-то удобно. Ведь в одном парсеке 30, 8 триллиона километров. А триллион, к вашему сведению, это миллион миллионов!
- Ого! - засмеялись в зале.
- Да, величина не малая, - согласился лектор: - Казалось бы, куда больше? Но астрономы столкнулись с такими расстояниями, что и парсек оказался мал. Тогда ввели новую единицу - килопарсек, или тысячу парсеков. Теперь-то уж должно хватить? Так нет же! Расстояние до некоторых вновь обнаруженных небесных объектов приходится измерять в мегапарсеках, то есть в миллионах парсеков.
- От таких расстояний не то что у Магистра, у кого хочешь голова кругом пойдет! - шепнул Нулик.
После этого мы увидели еще много интересного: поток метеоритов, затмение Луны, полет наших космических, кораблей. Но вот небо стало постепенно светлеть, заалела заря...
Лекция кончилась, а вместе с ней и наше заседание. Только на сей раз ошибки Магистра разобрал за нас лектор. Нам оставалось лишь с ним согласиться.
ДИССЕРТАЦИЯ РАССЕЯННОГО МАГИСТРА
?! ВДЖМ!?
Да, да, игра была в самом деле любопытная. Представьте себе квадратную доску, в которой одинаковыми рядами выдолблено множество маленьких лунок. В каждой лунке лежит бусинка. Бусинки четырех цветов: красные, белые, синие и желтые. Красных вдвое больше, чем белых; белых втрое больше, чем синих; а синих вчетверо больше, чем желтых. Надо узнать, не подсчитывая бусинок, во сколько раз число бусинок каждого цвета меньше всех бусинок, вместе взятых. Выигрывает тот, кто решит задачу быстрее.
Единичка выбрала красные бусинки, а мне предложила заняться синими. Я запустил секундомер, и мы начали.
Милая Единичка! Где ей тягаться со мной! Конечно, я решил задачу мгновенно. В самом деле, если красных бусинок в два раза больше, чем белых, а белых в три раза больше, чем синих, - значит, число красных больше числа синих уже в шесть раз (ведь дважды три - шесть). Ну, а синих вчетверо больше, чем желтых. Вот и выходит, что красных бусинок больше, чем желтых, уже в 24 раза (шестью четыре - двадцать четыре). Примем число красных бусинок за единицу и сложим в уме: 1+2+6+24, получим 33. Остальное я выяснил незамедлительно.
Когда Единичка услышала мой ответ, ее, как всегда некстати, одолел приступ глупого смеха. Я обиделся и даже не поинтересовался, что там у нее получилось с красными бусинками, наверное, какая-нибудь чепуха. Тогда Единичка чмокнула меня в ухо и сказала, что смеялась вовсе не надомной, а по совершенно другому поводу. Вот подлиза! Мы помирились и вышли на палубу.
Лодка снова всплыла на поверхность океана, и команда занялась ремонтом снаряжения. На носу столяр чинил табуретку. Он отодрал ветхое круглое сиденье и задумался. Оказалось, капитан приказал приладить вместо круглого сиденья квадратное, с тем, однако, условием, что площадь нового сиденья должна быть равна площади прежнего. Но как это сделать? Кроме стального метра, пилы да огромного циркуля, у столяра ничего под рукой не было.
Надо вам сказать, что чинить табуретки - моя страсть. Так я отдыхаю от математических размышлений. В общем, столяру удивительно повезло. Я измерил циркулем диаметр круглого сиденья, отложил на линейке длину окружности и разделил отрезок на четыре части - вот вам и сторона квадратного сиденья. Все остальное сделает пила. И площадь квадрата окажется тютелька в тютельку равной прежней площади круга. Столяр поблагодарил меня, однако за работу почему-то не принялся. Вероятно, решил сделать перекур.
Вся остальная команда трудилась на корме. Она ремонтировала огромный десятиугольный ковер. Я измерил его периметр в самом широком месте - оказалось 15 метров. Красивый ковер - белый, а по всем диагоналям прострочен красными нитками. Но так как нитки поистерлись, их теперь заменяли новыми. Ну и работенка! Если бы ковер был еще треугольный, тогда провести диагонали - пара пустяков. А попробуйте провести диагонали в правильном десятиугольнике! Ведь из каждой вершины можно провести девять диагоналей - всего девяносто. С этим и за сутки не управишься.
На горизонте показалась земля. Я попросил капитана высадить нас с Единичкой на берег. Он сказал, что подводная лодка не сможет подойти к пристани, и предложил спустить на воду плот, а мы уж как-нибудь доберемся до берега сами.
Плот находился на палубе. Он был треугольный, из самой лучшей пробки и очень красивый. Сам Тур Хейердал - знаменитый датский мореплаватель - с удовольствием поплыл бы на таком в свою Полиномию.
Матросы уже ухватились было за углы пробкового треугольника, чтобы швырнуть его в воду, но я вовремя остановил их. Ведь плот может упасть в океан ребром и затонуть! Его надо положить на воду плашмя. Для этого следует найти центр тяжести, ввинтить туда крюк, подцепить плот за этот крюк и только тогда опустить на воду.
Я дал Единичке кончик веревки, велел прикрепить его к вершине треугольника, а сам натянул веревку так, что она разделила угол пополам. Точно так же я поступил и с двумя другими углами треугольника и получил таким образом три биссектрисы. Ну, они, естественно, пересеклись в одной точке.
Так я нашел центр тяжести треугольника. Ввинтил в этот центр крюк, матрос подцепил его краном. "Майна, вира!" - скомандовал я. Плот взлетел в воздух, затем перевернулся и ударил меня по голове тупым углом. Хорошо, что не острым!
Когда меня привели в чувство, плот спокойно покачивался на воде. Мы с Единичкой уселись на нем поудобнее и поплыли. Однако пристать к берегу не было никакой возможности. Ветер все время менял направление: то гнал нас к земле, то относил обратно. Такие ветры называют не то муссонами, не то саваннами. Впрочем, как бы их ни называли, нам от этого было не легче.