— И… что? — сглотнув, спросил я, заметив как одна такая тварь стала взбираться по кирпичному дому. — Вот эти вот, что бродят всюду… Неудавшиеся люди?
— Ну, почти так, — Зоя забрала у меня бинокль, вглядываясь в того же мутанта, которого заметил и я. Он влез в приоткрытое окно второго этажа, так что сестра болезненно поморщилась. — Система контролирует рождаемость, следит за населением, как раз оправдываясь тем, что без неё мир заполнят вот такие твари. Без УЗИ сложно определить, кто там развивается в утробе, многие мамы, даже узнав о серьезных мутациях, оставляют ребенка, надеясь, что он сохранит рассудок. Но такого почти не бывает, физические мутанты рождаются уродливыми телом и душой, они словно дикие звери — бросаются на прохожих, ищут себе пропитание.
— И никто не занимается их отловом? Да и с момента рождения до вот таких взрослых… особей, проходит не один год. Неужели нельзя их прибить?
— Можно, конечно, — тяжело вздохнула Зоя, продолжая поглядывать в бинокль. — Но система демонстративно этим не занимается. Там же принцип «не убивать» во всем. А мы… иной раз, знаешь, тоже принципиально не хотим пули тратить. Да и всех не перебьешь. У людей сейчас на еду средств нет, не то, что на борьбу с мутантами. К тому же, это сколько сил надо. Они шустрые, опасные, отлично камуфлируются. Ты, прежде чем убьешь хоть одного, сам помрешь десять раз.
— Тоже верно… — я сунул руки в карманы, морщась от звуков сирены проезжающей мимо нас скорой. — Так, а мы чего? Почему ты сказала и про нас?
— Ну как, — она усмехнулась, ткнув меня пальцем в плечо, — кто-то рождается с кучей конечностей, а кто-то умеет ложки взглядом гнуть. По сути, такое же влияние атомной войны. Просто куда приятнее.
— Выходит, мой магнетизм — врожденная мутация? — удивился я, примагнитив пальцы к железному пруту, торчавшему между камней. — Какая-то она дурацкая.
— Мутации не выбирают, — рассмеялась сестра, заправив золотистую прядь за ухо. — Считаешь, лучше было бы бегать сейчас среди тех уродцев? Да и вообще, сейчас редко у кого появляются такие силы прикольные, да и хорошо, что хотя бы безобидные. Все чаще у нормальных людей мутируют лишние пальцы, странного цвета глаза. Так что нам ещё повезло.
— Так, а ты тоже магнитишься?
Зоя хитро покачала головой. Я даже решил, что она сейчас сделает что-то эдакое — спихнет меня с крыши или превратится в опоссума. Но девушка прикрыла глаза и, взмахнув руками для настроения, — плавно поднялась над крышей, буквально на пару сантиметров. Плюхнувшись обратно, она потерла задницу, ожидая моей реакции. А я тогда сидел, как дурак, с раскрытым ртом. Это ведь самая настоящая левитация! Правда, я тогда понятия не имел, какие она вообще дает преимущества. Я хоть мог компас соорудить из говна и палок, а Зойка чего? Разве что фокусы показывать.
— Так что нам крупно повезло! Мама беременная продолжала работать, в системе, естественно, не показывалась. Так что могли родиться и совсем ущербными.
Мне стало немного грустно тогда. Я вспомнил свою семью, дочь, жену и родителей. Конечно, хорошо, что они не выживают в этом новом мире, но я скучал. Очень скучал.
— Идем, — я протянул руку сестре, помогая ей подняться. — Хочу скорее освоиться в этом Чреве. Стать полезным членом общества.
— Это ты правильно решил, — похлопала меня по плечу Зоя, а после — мы начали спуск. — Я все жду, когда ты скажешь, что все это злая шутка и сдашь меня системникам.
— А ты что, такая неуловимая бестия, что нужно обязательно так изворачиваться и ломать твоему брату ребра и пальцы? — хохотнул я, но, заметив, что Зоя замерла, поднял на неё глаза. — Ты чего?
— Ты всегда меня так называл, — она отмахнулась, продолжая спускаться. — Да, я состою в сопротивлении. Если бы ты не умирал там возле баков, я бы ни за что не повелась. Повторюсь, для системников жизнь священна. Они бы по закону не смогли так сделать. Система не терпит исключений.
Сложные экзистенциальные вопросы меня тогда заботили меньше всего. Я плелся молча за сестрой, думая лишь о том, что не хочу возвращаться в Чрево. Мне было страшно встретить тех подонков, да и вообще, в свое время я не страдал клаустрофобией, но здесь меня ужасно душили потолки землянки. Ещё, как любой трус, я не задумывался о том, почему система закрывала глаза на столь жуткое подземелье. Все-таки невозможно было не заметить, что 70 % жителей периодически уходят в зону без доступа.