Следующими кого она встретила были те чья связь была скрыта ото всех. И этой связью они наслаждались. И она наблюдала за тем, как они получали удовольствие друг от друга. И она смотрела. И она провожала их по окончанию. И когда один из них вернулся домой. И лег в постель к своей законной жене. Она отняла у него то, что так ему мешало. И продолжила свой путь к мраку.
И вот она пришла к одному из самых богатых, но при этом самому несчастному из тех домов, что встречала на своем пути. Здесь люди пировали. Они ели мясо и рыбу, они пили вино. Наслаждались утехами и интригами. Но были и те кому эта доля не досталась. По року судьбы или велению тех, что услаждали лишь себя. И она смотрела. И она наблюдала. Как льется вино. Как летят кости. И когда они легли на свои ложа. Она отняла у них богатство, отняла еду. Отняла шелка и платья. И предала огню. И продолжила путь.
И дорога закончилась. Перед ней виделся тупик. Она подошла к заветной цели. Она всмотрелась в стену. И через некоторое время увидела ее. Она была так же совершенна. Она прошла тот же путь. Она родилась вместе с ней. Она провела рукой по гладкой поверхности и сказала: «Как я хороша».
Он убивал — она смотрела. Он грабил — она смотрела, Они оскверняли идол — она смотрела. Они прелюбодействовали — Она смотрела. Они ели и она смотрела.
Близнец в моих недрах
Открываю глаза.
Холодно. Любимая обними меня. Где ты? Как странно. Поднявшись, понимаю, что нахожусь не в своей квартире. На мне хлопковая рубашка и джинсы. Куртка весит неподалеку на спинке стула. С потолка медленными хлопьями отслаивается побелка. Обои кусками отходят от стены, склоняясь над почерневшими мокрыми пятнами. Сырость и запах гнили. От полового покрытия — только труха. Обошел помещение несколько раз. Из живых ни кого кроме тараканов. Некоторые из вещей оказались моими, а точнее нашими. Ее платье весело в шкафу. Почти, как новое. Ботинки подле кровати, на которой я проснулся — мои. Несколько фото в рамках на комоде. И ее плюшевый заяц. Может быть, было еще. Но в тот момент не стал уделять этому внимание. Схватил куртку со стула и выбежал из квартиры. Вниз по лестнице (лифта ждать не стал), по первому этажу и к дверям во двор. И к своему удивлению обнаружил, что нахожусь на площади перед своим двором.
Лай собаки за изгородью, недалеко от детской площадки. Чарли? Да это он. Я подошел ближе — и вправду он. Что же ты лаешь друг? Собака продолжала лаять. Я захотел погладить его. Но вдруг он оскалился и попытался укусить. Что с ним, он никогда не вел себя так агрессивно. Все это как-то странно. Что за квартира, в которой я был? Где моя жена? Что произошло? Что я должен делать? Я не помню ничего из того, что могло бы дать ответы на все эти вопросы. Последним воспоминанием была наша совместная поездка за город. Ты улыбалась и говорила о «Rain Boon», на тебе был тот самый зеленый свитер, что я подарил на рождество. Где ты?
Я проверил свои карманы. Ни в брюках, ни в куртке, ничего не нашел. Где-то неподалеку отсюда был телефон-автомат. Спросил монетку у прохожего. Решил позвонить ее родителям, где еще она могла быть?
Монетка зазвенела в щеколде. Гудок, еще гудок.
— Да — прозвучал голос в телефонной трубке. Это была ее мать.
— Здравствуйте ….. Я тут попал в некоторую затруднительную ситуацию и кажется, разминулся с Джоди.
— Зачем ты снова звонишь сюда? Зачем? Не мучай меня, не звони. Моя девочка. Моя маленькая девочка…….
Короткие гудки.
Странные мысли пришли в голову. Но я продолжал отрицать возможность какого либо происшествия. Хотя сердце било об обратном. Вдруг мысли мои были отогнаны внезапной болью. Я схватился за голову, так как подступившая мигрень увеличивалась. Вскоре боль стала невыносимой в моем отключении, как мне казалось, не было на тот момент ни чего странного.
Очнувшись у одной из могил местного кладбища, я не сразу заметил, что…. что это могила моей жены. Еще долго я не мог поверить в то, что это правда. Не помню, сколько времени прошло с того момента, как я упал на колени подле надгробия. И как, закрыв лицо ладонями, громко рыдал. В моей жизни не осталось ни чего, что бы любить, что бы чувствовать, ни чего что бы жить. Не знал и не помнил, что за монстр мог отнять ее у меня. Не знал, кому мстить, не знал, что делать дальше. Разум мой удрученный потерей не воспринимал ничего кроме мыслей. Я долго брел в неизвестном направлении пока не оказался на автобусной остановке. Я был настолько изможден, что уснул сидя на скамейке. Фанерная крыша не давала проникнуть дождю, но и без нее я все равно бы отключился. Проснувшись, я обнаружил, что лежу в той самой комнате, где все и началось — весь этот непреодолимый кошмар. И снова головные боли — как будто недосягаемая и бесплодная преграда давящая и мешающая пройти потоку воспоминаний при касании открывала им путь.