— Я больна, — прозвучал жалобный голос Сельмы. — Штраф будет внесен завтра!
— Ладно, знаем мы вас! Какая такая болезнь приключилась? Нарыв прорвался? Дай-ка мы посмотрим!
Полицейские пытались отпереть дверь, слышно было, как они звякали связкой ключей.
— Мы не уйдем, пока вы не отворите! — кричали они.
Из окон всюду высунулись жильцы, кто бранился, кто острил.
— Убирайтесь-ка подобру-поздорову, ищейки! — крикнул хриплый голос рядом с Дитте. — Не то я запущу вам в головы черепицей!
Это был Поздравитель, он перевесился за подоконник и угрожающе махал руками. Наконец полицейские удалились.
На другое утро Сельма ходила по всему дому и занимала деньги, чтобы уплатить штраф. Она зашла и к Дитте и получила пять эре. Отец ее ребятишек был болея.
С ним случилась беда: при выгрузке угля с парохода ему уронили на спину мешок с углем. Он лежал в постели уже шесть недель, не получая никакого пособия, вот ребятишкам и приходилось пропускать занятия в школе, чтобы подрабатывать немножко. Но Сельма с честью вышла из затруднения; все жильцы гордились тем, что полиция осталась с носом.
IX
ВСЕГО ПОНЕМНОЖКУ
Карл забегал ежедневно, ему нечего было дорожить временем, — работы почти не было. Городские заправилы уже прекратили уличные работы.
— Эти важные господа там, наверху, страдают, видно, подагрой, — насмешливо говорил он. — Вот им и кажется, будто земля замерзла.
— Ну, как дела? — первым долгом спрашивал он. Опыт со швейной машиной интересовал его ничуть не меньше самой Дитте.
— Спасибо! Отлично! — отвечала она неизменно.
Это было не совсем верно. Самой Дитте казалось, что
она сделала отличные успехи, шила не хуже старших мастериц, хотя и несколько медленнее пока. Но курс ученья — последняя его часть — что-то затянулся; ей все еще приходилось шить на фрекен Йенсен, вырабатывая всего крону в день. Каждый раз, когда Дитте напоминала белошвейке обещание взять ее с собой в магазин, чтобы рекомендовать хозяину, та отвечала: «Это от тебя не уйдет! Тебе еще надо попрактиковаться».
Спасибо! Это прекрасно, но Дитте нужно было поскорее начать зарабатывать побольше: посулами сыт не будешь! И нельзя долгое время перебиваться на шесть крон в неделю, тем более что выплата за машину поглощала четыре. К счастью, сборщик взносов был очень покладист. И если у нее в субботу к его приходу не оказывалось денег, то ничего ужасного не случалось. Не полагалось только слишком запускать платежи.
— Приготовьте восемь крон к следующей субботе, ее то мы заберем машину, — говорил он.
Ну, до этого дело не дойдет, Дитте старалась не задерживать плату больше чем на неделю.
Но подчас туго приходилось, и так бы нужно было посоветоваться с кем-нибудь. Тем не менее она отвечала Карлу свое:
— Спасибо, все идет отлично!
Как-то стыдно было признаться, что ей приходится туго, или не хотелось напрашиваться на сострадание и помощь Карла. Дитте напоминала курицу, которая боится перешагнуть через проведенную мелом вокруг нее черту.
А больше ей некому было довериться. Она стеснялась даже Ларса Петера. Слишком рано, с самого детства, привыкла Дитте сама справляться со всякими затруднениями и брать всю ответственность на себя, вот теперь и трудно было ей обращаться к кому-нибудь за советом или поддержкой. Она ни за что не могла заставить себя попросить кого-нибудь о чем бы то ни было, и чем тяжелее становилось у нее на душе, тем больше замыкалась она в себе.
Но Карл сам заметил, что дело неладно, и однажды вечером припер Дитте к стене.
— Да она просто выжига, — сказал он про белошвейку, когда ему удалось мало-помалу выпытать у Дитте всю правду. — Она наживается на твоей работе, вот и все. У нее небось много таких батрачек, как ты?
Дитте не хотела верить.
— Фрекен Йенсен сама из бедноты, — возразила она.
— Ну, и что с того? Это не мешает ей обирать других. В конце концов все люди на свете одинакового происхождения.
Дитте не поняла хорошенько, что он хочет сказать, — на свете есть ведь и богачи и бедняки.
— Да, но каждый человек рождается на свет одинаково нагим и жалким!
— Ах, вот как это надо понимать! — Дитте сначала говорила неуверенно, боясь, что на Карла опять нашел религиозный стих. — Так вот она какая! — воскликнула она затем оживленно. — А еще смеет смотреть на нас сверху вниз и корчить из себя даму. Собирается замуж за полицейского надзирателя, а потом хочет открыть собственную мастерскую, — стало быть, сколачивает себе капитал на нашей работе. Окажите!