— Теперь ты должен помогать вдове, — сказали они только.
— Как так? — вырвалось у Ларса Петера. — Черт возьми! Два раза, что ли покупается пай?..
— Ну, это уж как сам знаешь. Наше дело сторона, — ответили они.
Он пошел к вдове, жившей в крохотной хижине на южной стороне поселка. Она сидела у печурки и ела гороховый суп. Слезы стекали у нее по носу и капали в миску. Увидев вошедшего, она заплакала навзрыд, причитая:
— Осталась я без кормильца!
— А я, боюсь, прогорел на этом деле, — сказал удрученно Ларс Петер. — Я заплатил трактирщику две тысячи крон за пай, а теперь узнал, что пай твой.
— Другого тебе, пожалуй, ничего и не оставалось, — заметила она дружелюбно.
— Так пай, значит, не твой?
— Муж мой получил его от трактирщика десять лет тому назад и говорил, что уже выплатил за него вдвое или втрое. Но где же тут разобраться бедной вдове, когда она должна рассчитывать на милость других? Тяжко жить на свете, Ларс Петер! У кого теперь искать защиты? Кто побранит и кто приласкает меня? — Она опять залилась слезами.
— Мы тебя часто будем навещать и насчет пропитания не забудем. Я никогда никого не обижал, а уж вдову, которая потеряла своего кормильца, и подавно не обижу… Мы, бедняки, должны стоять друг за друга.
— Знаю, знаю, что ты не бросишь меня, вдову, в нужде, а готов помогать мне по мере сил. Но у тебя своя семья, есть кого кормить, а даровой хлеб у нас тут не растет на дюнах. Не вышло бы по пословице: «Рад бы в рай, да грехи не пускают».
— Так-то так, но, во всяком случае, один бедняк может опереться на другого. Мы тебя не забудем, лишь бы нам самим малость устроиться. Ты уж плюнь мне вслед три раза, когда я пойду.
— От всего сердца! — сказала вдова. — Я ничего, кроме добра, тебе не желаю.
Ларс Петер мог теперь приняться за дело. Только бы повезло ему хоть немного с уловом. Он рад был, что вдова Ларса Йенсена не желала ему зла на новом его поприще. Проклятья вдов и сирот тяжело ложатся на труд человека.
Когда Ларс Петер поближе пригляделся к делам в поселке, то увидел, что людям живется здесь не совсем так хорошо, как ему казалось сначала. Он мог выбрать себе и другое место для житья, получше. Кругом сплошь беднота, и что-то незаметно ни в ком стремления выбиться из бедности. Рыбаки выезжали в море, потому что так заведено и не прожить иначе. А если бы можно было сидеть у моря и ждать погоды, они бы так и делали.
— Работай, не работай — все равно богаче не станешь! — говорили они.
— Почему же так? Куда девается ваш заработок? — спрашивал Ларс Петер, недоверчиво усмехаясь.
— А вот погоди, сам увидишь! — отвечали ему. И вот теперь он начал понимать.
Немудрено, что у них не было особой охоты работать. Ведь никто в поселке не смел ни сказать, ни сделать ничего, не спросив трактирщика. Он тут всем ворочал, самовластно расходовал сколько требовалось на гавань, на приобретение новых рыболовных снастей и ботов; он же позаботился о том, чтобы никто в поселке не голодал и не мёрз, — открыл лавку, где всегда можно было получить в кредит все необходимое — бревна, топливо, хозяйственную утварь, съестные продукты. Все рыбаки были у него в долгу, но никто не мог сказать, сколько именно он должен. Да они и не беспокоились об этом, а забирали да забирали в кредит, пока трактирщик не закрывал его на некоторое время. Надо, впрочем, отдать ему справедливость: если в какой-нибудь хижине доходило до крайней нужды, он оказывал помощь и улаживал дело.
Поэтому, должно быть, все и мирились с таким порядком, да еще, пожалуй, и довольны были, что им незачем голову ломать. Привезут улов на берег, корчмарь его примет и выплатит каждому, сколько самому заблагорассудится — на карманные расходы. Остальное он будто бы записывал на личный счет рыбаков, кому что причитается. Но отчета никогда не давал. «Вряд ли стоит нам с тобой считаться, — дружелюбно говорил он. — И так поладим. Видно ведь, что ты стараешься вовсю». И все оставались его должниками. Широкий, видно, был у него карман, что мог вместить столько денег.
Да, сколько-нибудь крупной суммы никогда нельзя было получить на руки, зато и заботы ни о чем не было. Износятся снасти или буря унесет их, трактирщик даст рыбакам новые, и всем самым необходимым для жизни снабжала рыбаков его лавка. Ларс Петер удивлялся такому житью-бытью, но допускал, что многих оно могло привлекать. Ведь часто бывает, что человеку, предоставленному себе самому, решительно негде взять средств даже на самое необходимое — вот у него и мелькает соблазнительная мысль: хорошо бы стать иждивенцем, пусть берут мой заработок и зато содержат меня!