Дома Инайя металась раненой птицей, не находя себе места. Она боялась возвращаться в дом, боялась проглядеть, когда вернется Равен. Она не могла ничего толком делать, все валилось из рук и сердце тревожно ныло и замирало, предвещая беду.
При виде угрюмого, мрачного, злого мужа, обморочного сына и мертвой девочки она глухо охнула и осела на землю прямо там, где стояла, возле бочки с дождевой водой. Лицо женщины из голубого сделалось серым.
- Что случилось?..
- Хильден... - глухо рыкнул Равен, знаком велев Юдару, чтобы положил Каинара у порога, а тело Айрене - в стороне, под навесом. - Найди противоядие. Общее, самое сильное.
Сам вемпари отошел подальше, прикрикнув на Элементаля - и тот сиганул собирать костер...
Женщина опустошенно кивнула и поднялась.
- Девочку-то за что... Воистину, ни совести у них, ни стыда...
Как-то сразу сгорбившись и прибавив несколько сот лет возраста, она ушла в дом, стараясь не смотреть по сторонам. Химер еле слышно скулил и дрожал, как осиновый лист. Цветом лица он стал напоминать зеленеющий труп. Инайя вернулась через несколько минут, взбалтывая в кружке жидкость странного розоватого цвета.
- Равен, - позвала она, - помоги его подержать, будет мутить. Сильно.
Вемпари отвлекся от мрачного созерцания будущего костра и подошел к Каинару и супруге, присев рядом и сложив крылья. Тотчас же химер изо всех сил вцепился в руки отца, стараясь подняться, но пальцы разжимались и соскальзывали. Его подхватили под спину, придержали голову и силком в четыре руки заставили выпить гадость из кружки. Эффект наступил почти сразу, внутренности бедняги запросились наружу так, словно им захотелось погулять всем сразу. А почти час мучений спустя, он лежал на земле тряпкой, свесив голову с колен Равена, взмокший, дрожащий, беспомощный... и наотрез отказывался отпускать отцовы руки.
Равен устало вздохнул - бой отнял много сил, все-таки, годы уже не те. Все, что он мог - это тихонько поглаживать одной рукой слипшиеся белые волосы непутевого химера.
- Эх, дурень ты наш...
Дурень не шевелился, даже уши не дергались. Казалось, ему было абсолютно все равно, где он и что с ним, брось его - и он так и останется валяться на пыльной утоптанной земле двора. Разве что, его колотило, как в ознобе.
- Давай донесем его до постели... - тихо предложила Инайя.
Вдвоем супруги довольно легко донесли обмякшего и оттого вдвойне тяжеловесного химера до его топчана, помогли переодеться и укутали с ног до головы парой теплых пледов. Понурая Инайя села рядом с сыном, а Равен ушел на двор - подготовить все для костра, а потом унести вместе с девочкой и сжечь тело подальше от дома. Незачем Каинару сейчас срываться с постели.
Глава десятая
Хранитель
Три месяца спустя. Конец Месяца Белого Тигра
Утро ранней зимы выдалось морозное. Солнце еще не взошло, обозначив лишь тонкую полоску предутренней сери на востоке. Но вот деревья были очерчены так четко, словно их вывел тонкой кистью неведомый мастер. Воздух был столь чист, что казалось, будто он и вовсе пропал, оставив прозрачный полумрак преддверья зимнего рассвета.
Дверь дома четы Каарис - и ведь как-то уже совсем не вспоминалось, что больше двух лет назад здесь еще жил человек по имени Каинар дин Сайрес Сериоли со своей женой Эольвин - тихонько скрипнула, открываясь. В темноте засветились золотом два огонька глаз, и на крыльцо бесшумно выскользнул химер. Из одежды на нем присутствовали только штаны. В руках он держал Похитителя Душ. Бережно, как ребенка. Отросшие чуть ниже плеч густые белые волосы, как всегда свободно лохматились. Взгляд был отрешенно-жесткий, ничего не выражающий.
В два длинных прыжка химер вылетел на девственный нетронутый снег.
Замер. Прислушался и огляделся, потянул носом воздух. Несколько раз глубоко вздохнул полной грудью, мощной и широкой. Перехватил меч наизготовку, принимая исходную стойку. Холодный снег щекотал босые ступни, холодный воздух закручивался вокруг полунагого тела. Химер не чувствовал холода. Он на пару мгновений прикрыл глаза, а потом сделал первый легкий шаг и первый взмах клинком в пустоту. Похититель легонько загудел, распарывая плотный холодный воздух.
Он перестал быть ребенком в тот день, когда, очнувшись в теплом коконе из одеял, заплетающимся языком спросил, куда подевалась Айрене, а в ответ получил короткое: «Умерла». Его удержали только благодаря отравлению - из-за чудовищной слабости он с трудом мог оторвать голову от подушки. Он помнил, как это слово ударило его не хуже кузнечного молота прямо в лоб, а потом добила тишина. Вкупе с осознанием того, что этой маленькой смешной доброй девчонки-кошки больше нет. И нет как раз по его вине. Ведь это он в запале игры в салочки забрел в такие места, куда Равен строго-настрого запрещал ходить обоим - а значит, это его безответственность сгубила сестричку. Он лежал, слушал строго-сокрушенную, даже гневную местами нотацию Равена, и ему было наплевать - никакая нотация не могла сравниться с виной, которой он сам себя наказал. Из них двоих именно он, Каинар, был старше, сильнее, и все-таки опытнее. Ему полагалось защищать младшую сестренку, а он что? вместо этого он своей беспечностью убил ее. Не спасало даже знание того, что смерть есть всего лишь шаг к новому существованию и новому рождению. Он перестал разговаривать с отцом и матерью, на любой вопрос отвечая рыком. Хорошо еще, не бранью.
Подавленный и мрачный, Каинар недели полторы лежал пластом и наотрез отказывался от еды - нутро не принимало ничего, кроме положенной Голодом крови, воды и разбавленного молока, которое мать вливала в него чуть ли не силой. Ну а когда химер встал, то поведение его отнюдь не стало лучше, он был зол и язвителен. Родителям только и оставалось, что стоически терпеть и ждать, пока он преодолеет свое горе. Но зато он без конца выпытывал у отца все, что тот знал о Хир-эн-Алден - в том числе и то, как их можно выследить и убить. Равен, конечно, отвечал, но при этом упрашивал быть осмотрительнее, и не кидаться с головой в планы мести рептилиям.
Похититель в руках со свистом и воем разрывал воздух, при этом глазницы черепа в гарде разбрасывали голубоватые отсветы. Все движения тренированного тела были точны и лаконичны - ни одного лишнего финта или выверта, ни одного прыжка. Только неширокие скользящие шаги по снегу, да четкие удары и выпады тяжелого меча. Мыслей быть не должно. Нигде. Ни о чем. Никаких. Только тело и оружие.
Но сосредоточения и спокойствия добиться никак не удавалось - оно разбивалось о ворох мыслей и воспоминаний с высоким хрустальным звоном. Слишком много. Но он усердно продолжал скользить по двору, желая, чтобы тело запросило пощады... Получалось не очень. Химерье тело часами способно было метаться по двору в пляске с оружием. Разогревшись, он не чувствовал даже мороза. Час, два, три... Уже встало солнце. Пару раз на крыльце появлялась мать - не иначе, позвать завтракать, но, видя его увлеченность и отрешенную строгость, не решалась окликнуть и уходила.
Человека он заметил еще до того, как тот попал в поле зрения. Он услышал тихие шаги и дыхание. Он учуял плотную собранную в тугой комок силу вокруг пришельца. Но - даже не соизволил повернуть головы в его сторону, продолжая исполнять четкий воинский танец. Поглазеет любопытный, да сам уйдет от греха подальше. Каинару нисколько не хотелось тратить свое время и внимание на праздного зеваку. Однако, человек отчего-то уходить не спешил, взгляд его становился все настойчивее, все назойливее. А еще от него веяло растерянностью и страхом.