– Ах, вы целовали ее, – тихо сказала Эллисон.
– Пожалуйста, поймите меня. Я не отношусь к тем, кто целуется, а потом болтает об этом. Я никому не рассказываю о своей интимной жизни. Сейчас – исключительный случай. – Он провел ладонью по волосам.
Эллисон сняла очки, чувствуя, что начинает задыхаться. Но тут же надела их, потому что у нее все поплыло перед глазами.
– Исключительный? Как это понимать?
Он поднял бирюзовые глаза на Эллисон, и ей показалось, что сейчас у нее подогнутся колени.
– Попытаюсь объяснить. Я хочу ее так, как не хотел ни одну женщину. Это не просто похоть. Ее я мог бы удовлетворить с любой другой женщиной. Это, черт побери… ну, не знаю, что это. Я похож сейчас на идиота, который несет вздор. Но вы ведь знаете, какое пленительное создание ваша сестра!
Пленительное создание? Ее сестра? В конце концов понимает ли он, кто она? Или просто смеется над ней?
– Энн рассказывала мне о вашей встрече. Она считает, что опозорилась перед вами.
Спенсер тихонько засмеялся и снова сел на стул. Он слегка расслабился и, подавшись вперед, вытянул длинные ноги.
– Да, начало было довольно обескураживающее.
Эллисон взяла бумажную салфетку и стала промокать следы кофе на халате. Это должно было придать ей беззаботный, непринужденный вид.
– Если она вела себя столь неуклюже, то как вас, городского, привлекательного и умудренного опытом человека, повидавшего женщин по всему миру, могла привлечь женщина, подобная мне… хочу сказать, подобная Энн?
Он поднял бровь и посмотрел на нее сквозь частокол черных ресниц. Уголок рта его растянулся в ленивой улыбке.
– Кто вам сказал, что я городской, привлекательный и умудренный опытом? Энн? Она говорила вам обо мне?
– Кое-что, – уклончиво сказала Эллисон, бросая на стол салфетку, которая превратилась в бесформенный влажный комок бумаги в ее потной руке.
– А не очень неприлично будет спросить вас о том, что именно она говорила? – запустил он пробный шар.
– Я не могу распространяться о том, что сестра по секрету рассказала мне. Он откинул назад голову и вздохнул.
– Да, конечно, все правильно… Но, отвечая на ваш вопрос, скажу: Энн привлекла меня прежде всего своей красотой. – Он мягко улыбнулся. – Она так героически вела себя после того досадного падения, которое расстроило бы до слез многих дам. Я никогда не видел женщину с таким решительным характером. Ради Дэвиса она готова на все. Я понял, что для нее очень важно порадовать Дэвиса и произвести хорошее впечатление на меня. Она взяла себя в руки и была просто неотразима в тот вечер. Мне захотелось получше узнать женщину с такой силой воли.
Эллисон порадовалась бы комплиментам в свой адрес, но не могла себе этого позволить. Он был сражен внешностью Энн, а не Эллисон. Она ухватилась за одно утверждение Спенсера, чтобы попытаться убедить его в преданности сестры Дэвису.
– Вы сказали, что Энн ради Дэвиса готова была на все в тот вечер. Разве это не означает, что она любит его?
Спенсер встал и снова сунул руки в карманы брюк. Проклятие! Лучше бы он этого не делал!
– Она притворяется, что любит его. Я думаю, Энн относится к нему как к другу.
– Она любит его, – заявила Эллисон. Он сурово взглянул на нее:
– Тогда почему отстраняется, когда Дэвис обнимает ее?
– Она не отстраняется.
– Нет, отстраняется! Последите за ними в следующий раз. Все происходит бессознательно. Ее тело не льнет к его телу, как бывает у любовников. Разве это нормально? Нет, конечно… Я думаю, она руководствуется чувством долга. Дэвис заказал ей обед, но он ей не понравился. Она только делала вид, что в восторге… Ради него. Притворялась, что ей нравится дом, который Дэвис облюбовал, но на самом деле дом ей тоже не понравился.
Эллисон вскочила.
– Энн понравился дом! Она мне сказала об этом.
– В таком случае она лжет и вам, и себе. Если бы вы были там, вы бы меня поняли.
Эллисон сжала ладони и закусила нижнюю губу. Сейчас у нее была возможность убедить Спенсера, что Энн безумно любит жениха, однако ничего не получилось. Потому что он общался не с Энн, а с ней. И все его наблюдения были исключительно точными.
– Энн позволяет ему заказывать еду, чтобы Дэвис вырос в собственных глазах, почувствовал, насколько она уважает его.
Спенсер удивленно уставился на нее:
– Чтобы он вырос в собственных глазах? Вы исповедуете эту вышедшую из моды теорию о роли полов? Когда мужчина командует, а женщина подчиняется и никогда не принимает решение самостоятельно?
Эллисон нервно передернула плечами:
– Ну, что-то вроде того.
Он хлопнул ладонью себя по лбу.
– Никогда не поверю в это! Энн гораздо умнее. Вы хотите сказать, что она готова обречь себя на жизнь в таком доме, лишь бы не ущемить его чувства, его самолюбие?
– Это их дело, а не мое и не ваше.
– Это и мое дело тоже! – почти выкрикнул Спенсер. – Это же сплошное лицемерие. Неужели вы верите в эту чепуху?
Их взгляды встретились. Его глаза требовали ответа, и она сказала правду – не от имени Энн, а от имени Эллисон.
– Нет, не верю.
– Думаю, Энн тоже не верит. Просто она попала в колею, из которой не знает, как выбраться.
– А может, ей нравятся такие отношения. Вы не думали об этом?
– Возможно, нравились, но только до последнего времени.
– Пока она не встретила вас? – с вызовом спросила Эллисон.
– Ну что ж, скажем «да». Пусть это покажется самодовольством с моей стороны, однако скорее всего ей стал претить мужской шовинизм.
– А разве не мужской шовинизм, когда вы заявляете, что хотите затащить ее в постель? – сердито возразила Эллисон.
Спенсер засмеялся.
– Признаю себя виновным. Но, – он вытянул руку, – она хочет заняться любовью со мной не меньше, чем я.
Раздражение Эллисон сменилось замешательством. Ей вдруг стало жарко.
– Почему вы так считаете?
– Я чувствовал это всякий раз, когда обнимал ее. Не мне объяснять вам, биологу, физические признаки возбуждения. Я, мужчина, распознаю их в женщине.
Она прокашлялась, ибо в горле у нее появилась какая-то пробка.
– Вам не надо этого объяснять. – Она взяла чашку с кофе и, не поднимая глаз, спросила:
– Если вдруг Энн разорвет помолвку с Дэвисом и… придет к вам… что вы станете делать?
– Что стану делать?
Это было очень трудно, тем не менее Эллисон подняла глаза и встретилась с его взглядом. Но тут же отвернулась, чтобы он не догадался, что любопытство ее было отнюдь не праздным.
– После… после…
– После того, как мы станем любовниками? – уточнил Спенсер. Эллисон снова посмотрела на него. Он опять дразнил ее. Однако, насладившись ее румянцем, напомнившим ему об Энн, Спенсер посерьезнел и озабоченно сдвинул брови. – Честно говоря, не знаю сам, Эллисон… Я никогда не раздаю женщинам обещаний, которые не собираюсь выполнять, но полагаю, это вовсе не преходящая фантазия… Ваша сестра заинтриговала меня. Думаю, понадобится немало времени, прежде чем я узнаю о ней все, что мне хочется узнать. – Он вздохнул. – Я постарался высказаться предельно честно.
– Ценю вашу искренность, – глухо произнесла Эллисон, разглядывая носки своих туфель. – Как сестра Энн, – поспешила она добавить. Эллисон почти забыла о том, что разговор идет об Энн, а не о ней. Возвращаясь к сказанному ранее, она добавила:
– Если вы испытываете сильные чувства к Энн, то не должны требовать от нее, чтобы она пожертвовала замужеством и домом ради романа, который неизвестно чем завершится.
– Я никогда не причиню ей боли.
– Причините! Если Энн покинет ради вас Дэвиса, позже она будет жестоко страдать.
– Вы так думаете?
– Да! Когда вы уплывете на своей яхте и оставите ее одну.
– Но она не свяжет свою судьбу с нелюбимым.
– Энн любит Дэвиса. Вы сами это сказали. – Она сделала паузу, чтобы набрать побольше воздуха. – Могу я высказаться? – Спенсер кивком выразил согласие. – Вы отличаетесь от всех тех мужчин, которых знала Энн. Возможно, вы потрясли ее и ослепили. – Эллисон быстро облизнула губы. – Но я клянусь, что она никогда не пожертвует Дэвисом ради какого-то романа с вами.