— Что вы тут вытворяете? Время битвы ещё не пришло, — сказал святой отец грозным голосом, а затем по-заячьи обаятельно подпрыгнул на месте. — Я пока не решил, каким богом стану.
— Святой отец, — обратился Иодзэн. — Прошу наказать Куматэцу за то, что он привёл с собой человека.
— Хм… Ты не думаешь, что сам достаточно наказал его?
Взгляд добрых глаз святого отца скользнул по распластавшемуся Куматэцу. Медведя поколотили так, что он уже не мог шевельнуться и лишь бормотал:
— Кто бы что ни говорил, он будет моим учеником…
— Хо-хо. Вижу, решимости тебе хватает, — непринуждённо заметил святой отец.
Иодзэн только глаза вытаращил:
— Вы сделаете исключение?! Прошу меня простить, но я не собираюсь брать ответственность за Куматэцу!
— Ответственность будет на мне, ведь это я подтолкнул его, приказав взять ученика.
Святой отец вдруг оказался за спиной Иодзэна. Мне показалось, он попросту перенёсся туда. Не удовлетворённый ответом, кабан развернулся и попытался продолжить спор:
— Но что, если он поддастся тьме и…
— Тьма не поглощает всех и каждого из людей.
Не успел я и глазом моргнуть, как святой отец оказался возле Куматэцу. Он словно издевался над негодующим Иодзэном.
— Но почему? Почему вы так благосклонны к Куматэцу?
Иодзэн не успел даже договорить, а святой отец уже переместился по другую сторону толпы.
— Тема закрыта. Все свободны.
Иодзэн протяжно вздохнул.
— Куматэцу, радуйся великодушию святого отца, — бросил он напоследок и быстро удалился.
Собравшиеся на площади монстры тоже разошлись и вернулись к работе. Только сейчас я заметил, что солнце уже преодолело половину ежедневного пути и светило ленивыми послеобеденными лучами.
А я всё стоял на месте и смотрел на медведя. Наконец он смог приподняться, наткнулся на меня взглядом и долго не отводил глаз. А потом с недовольным видом отвернулся.
Дзютэн освещало закатное солнце.
Израненный Куматэцу медленно плёлся домой, повесив голову. То и дело он останавливался и бросал в никуда раздражённые возгласы:
— Чёрт! Уо-о-о!
Я не сводил глаз с его спины и шёл следом, стараясь не слишком приближаться.
Когда мы добрались до его дома, солнце почти зашло.
За дверью меня встретил тот же беспорядок, что и утром. Куматэцу уже завалился на кушетку, повернувшись ко мне широкой спиной. Эмблема в виде солнца на его накидке казалась такой же померкшей, как заходящее светило на горизонте.
— А ты силён, — сказал я.
Куматэцу слегка повернул израненное лицо в мою сторону.
— Ты точно на меня смотрел? — бросил он и снова уставился в стену, а я продолжил:
— Я согласен пойти к тебе в ученики, если обещаешь сделать меня таким же сильным.
— Ха! Опять, небось, сбежишь.
Я не стал отвечать, поднял один из упавших стульев и сел за стол:
— Думаю, срок годности ещё не истёк.
Снесённые утром яйца не должны были испортиться за день. Я взял оставшийся уже остывший рис, разбил в него несколько яиц и тщательно перемешал палочками.
Куматэцу услышал, что я делаю, и начал подглядывать через плечо. Меня ненадолго охватили сомнения. Но затем я зажмурился, решился, набил едой рот и несколько раз сомкнул челюсти.
Во рту начала разливаться та самая ненавистная вонь, присущая сырому мясу. Меня бросило в холодный пот, но я тут же взял себя в руки и проглотил рис, пока меня не вывернуло. И сразу ощутил тошноту в груди.
— У-у-у!
Я пересилил себя и повернулся к Куматэцу:
— О-очень вкусно!..
Мне было уже всё равно. Я собирался съесть эту гадость, как бы она ни воняла. Съесть до последней крошки!
Когда я опомнился, то заметил ошарашенный взгляд следившего за моим ужином Куматэцу.
Медведь пучил глаза и ухмылялся, словно видел что-то потешное.
— Хе-хе… Ладно, Кюта! Ну держись, я тебя так натренирую!..
Всю его печаль как рукой сняло. Куматэцу захохотал так задорно, что даже запрокинул голову.
А вот мне было не до смеха: я отчаянно боролся с приступами тошноты и продолжал есть, обливаясь слезами.
— У… у-у-у!
Наверное, хохот Куматэцу был слышен даже снаружи. С этого дня я стал Кютой.
Ученик
Хякусюбо рассказал мне, как следует одеваться мужчине в Дзютэне: штаны должны заканчиваться чуть ниже колен, а поверх рубахи нужно подвязывать пояс. Подумав, он добавил, что Куматэцу, в отличие от большинства, предпочитает завязывать узел на левой стороне, а не на правой. На рынке монаху удалось достать комплект поношенной одежды небольшого размера — как раз для невысокого меня.