— В конце концов, в этом и состоит работа учителя.
Куматэцу ненадолго задумался, а затем…
— Ладно.
Он вздохнул и принялся «объяснять»:
— Сначала меч сжимаешь так, чтобы вух.
— Ага.
— Затем фьюх.
— Фьюх.
— И бам.
Я не знал, что и сказать. Всё объяснение свелось к каким-то невразумительным звукам.
И тем не менее…
— Ну что, уяснил? — спросил Куматэцу с довольным лицом, на котором читалось: «Легко ведь!»
То есть он думал, что такого объяснения должно хватить.
— Э… и всё? — переспросил я, и медведь сразу помрачнел:
— Нет, ну я же говорил!
— Так.
— Сжимаешь, чтобы вух.
— Сжимаешь.
— Затем фьюх.
— Фьюх.
— И бум. Ну? — Куматэцу посмотрел на меня с уверенностью, что теперь-то я просто обязан всё усвоить.
Я не понял ровным счётом ничего, но решил изобразить хоть что-то:
— В… вух, так?
— Нет, ну я же говорил! — в голосе Куматэцу уже слышалось раздражение. — Вух!
— Вух?
— Нет-нет. Вьюх!
— В-вьюх?!
— Нет-нет-нет. Вьех!
— В… вьех?!
— Нет-нет-нет-нет. Вье-эх!
— Вье-эх!
— Вьё-о-ох!
— Вьё-ох!
— Нет! Не так! Всё не так! Что ж ты такой несообразительный?!
«Несообразительный»…
Скорее всего, Куматэцу выпалил это слово не подумав. Но я просто не мог пропустить его мимо ушей. Оно кольнуло меня в державшуюся на последнем издыхании гордость. Кровь ударила в голову.
— Да чёрта с два у меня получится!
— Что?
— С такими уроками я ничему не научусь!
— Кончай ворчать — и за дело!
— Нет! — я надулся и повернулся спиной.
— Вперёд!
— Нет!
— Эх, чёрт побери! — Куматэцу раздражённо почесал голову.
— Кюта ведь новичок. Ты бы разжевал всё как следует, — вмешался Хякусюбо, пытавшийся играть роль посредника.
— Да знаю я! Ладно, разжую для несообразительных! — Куматэцу вцепился рукой в мех на груди и подошёл ко мне. — Тебе нужно схватить тот меч, что в груди! Ну, есть у тебя в груди меч?!
— А? Да откуда ему взяться?
— У тебя в груди должен быть меч! Вот тут! Прямо тут! — упрямо твердил медведь и бил кулаком в грудь. — Понял? За дело!
Я молчал.
— За дело!!!
Куматэцу ждал ответа. Но я упорно стоял к нему спиной и поворачиваться не собирался.
Наконец Куматэцу цокнул, развернулся и ушёл.
— Куда ты? — Хякусюбо вскочил и побежал за ним. — Да что с тобой такое? Только и делаешь, что ругаешься. Куматэцу! Куматэцу, погоди…
Скоро оба скрылись из поля зрения.
— Меч в груди, тоже мне…
Я снова стал размахивать палкой, чтобы хоть как-то развеяться. Да что Куматэцу о себе возомнил? Несёт какую-то чушь, злится, хотя ничего толком не объяснил. А стоило мне попытаться, так обзывается «несообразительным». Полный бред! Хватит на меня давить. Да что ты вообще обо мне знаешь? Чёрт! Дурной медведь! Чёрт! Чёрт!!!
— Возвращался бы ты к себе домой, — заметил оставшийся во дворе Татара.
— Э?
Он уже не смеялся и не шутил, а говорил серьёзным, даже мрачным тоном:
— Учеников берут лет на пять-десять. Ты у Куматэцу столько не протянешь, с твоей-то дохлой волей. Если ты здесь ради жратвы, то напросись лучше куда-нибудь в мире людей.
Я не нашёлся что ответить.
— Здесь тебе никто не рад. Если понял — уходи сам.
Татара встал и покинул двор. Я остался один.
На следующее утро лачуга Куматэцу опустела сразу после завтрака. Куры неспешно поклёвывали раскиданный по двору корм. Вскоре пришёл Хякусюбо и стал листать книгу сутр, обмахиваясь веером.
Однако Куматэцу с ним не было.
— Где он?
— Вот уж не знаю. Сказал, пару-тройку дней его можно не ждать, — Хякусюбо поднял голову и поглядел по сторонам.
— Скажи, — решился спросить я, — чем занимаются ученики?
— Что на тебя нашло? Это из-за вчерашнего?
— Да нет… — хотя слова Татары и правда легли мне ма сердце тяжёлым грузом. Похоже, отговорки в духе «я же ещё новичок» и «я ведь ребёнок» мне здесь никак не помогут.
— Ну хорошо. В основном они убирают, стирают и готовят.
Хякусюбо вкратце объяснил, в чём заключаются обязанности ученика, затем простыми словами обрисовал, что конкретно следует делать, и дал пару советов.
Я послушно снял одежду Куматэцу с проволоки и вынес на улицу. Потом вытащил наружу всю мебель, ковры, пустые бутылки, обувь и прочие предметы.
Пылесоса в лачуге не оказалось, и мне пришлось взяться за метлу. Пыли внутри скопилось просто невообразимое количество. Так много, что без намотанного на лицо полотенца внутрь было не зайти. Хякусюбо сразу раскашлялся, а куры разбежались по двору. Сколько лет здесь не убирали?