В какой-то момент они договорились, что проигравший занимается уборкой. Конечно же, делал это в основном Кюта.
Однажды Хякусюбо положил руку на его голову и довольным голосом произнёс:
— А ты неслабо вымахал!
— Тебе виднее, Хяку-сан.
Тут я опомнился и сам подбежал к нему. Кюта смотрел на меня сверху вниз, даже когда я вытягивался в полный рост.
— Ты когда успел? Как это?
Я заглядывал к ним почти каждый день и потому не замечал перемен. Лишь сейчас я осознал, каким он стал огромным. А вот лицо было прежним… Эх, как же быстро растут дети — не успеваешь опомниться… Тата-сан — вот таким именем он звал меня теперь.
Помните, у них росло дерево на заднем дворе? Да, та самая липа. Куматэцу и Кюта часто тренировались возле неё. Когда-то она была маленьким тоненьким ростком, но шли годы. Осенью она наряжалась в золото, зимой покрывалась снегом, а с приходом весны расцветала. Со временем ствол липы становился всё толще, и, подобно ему, щупленькие ручонки Кюты постепенно обрастали крепкими мышцами.
Как же быстро летит время… Сейчас при виде той липы, превратившейся в огромное дерево, я вспоминаю, как взрослел Кюта.
Конечно, никто, даже мы с Хякусюбо, не верил, что наш непутёвый друг сможет воспитать толкового ученика. Но постепенно по городу начали расползаться слухи: «Да, сам-то Куматэцу ничуть не изменился, но вот его ученик-человек, говорят, неплохо вырос». Шли месяцы, одни домыслы порождали другие. Наконец все в Дзютэне стали относить Кюту к числу самых видных молодых мечников города.
Разговоры о нём дошли даже до ушей святого отца. Как-то раз он вместе с Иодзэном пришёл посмотреть на тренировку Куматэцу и Кюты.
Иодзэн не мог поверить своим глазам: мальчуган и впрямь не на шутку возмужал.
— Ого! Теперь и посмотреть приятно!
— Вот уж действительно, — святой отец прищурился.
— Впечатляет, что человеческий ребёнок смог стать таким ловким.
— О? Неужто ты не заметил?
— Что?
— Куда больше вырос Куматэцу. Его движения сделались чище и чётче.
Иодзэн внимательно пригляделся:
— А ведь вы правы!
— Даже не знаю, кто из них учитель. Хо-хо-хо, — удовлетворённо усмехнулся святой отец.
Но Куматэцу этого не слышал. Когда тренировка закончилась, он спросил у Кюты:
— Сколько тебе сейчас лет, Кюта?
Тот, не успев убрать меч в ножны, сначала показал десять пальцев, а затем семь.
— Ясно. Значит, отныне будешь Дзюнанатой.
— Лучше Кютой, — недовольно бросил парень и поклонился, торопя Куматэцу.
Тот скорчил кислую мину, но тоже поклонился.
Закат окутал их сияющим заревом.
Весна.
Ребятня толпами повалила в лачугу Куматэцу.
— Мастер, возьмите меня в ученики! — истово умоляла очередная прыщавая бестолочь, припадая к земле.
Возиться с ними доверили мне.
— Ла-а-адненько. Меня радует твоя решимость. От тебя точно будет толк, — вешал я лапшу им на уши.
— Огромное спасибо! Я хочу стать таким же, как Кюта!
— Хорошо. Тогда вставай во-о-он туда.
Я указал подбородком на длиннющую очередь кандидатов в ученики, заканчивавшуюся где-то в самом низу лестницы. Прыщавый юнец радостно покивал и вприпрыжку ринулся вдаль.
Я бросил вдогонку самое важное:
— Готовь деньги за услуги!
Передо мной стояла вереница сопляков, из которых никогда не выйдет ничего путного. Но факт оставался фактом: на них лачуга Куматэцу наживала баснословные барыши.
Я сосчитал головы балбесов и мысленно помножил на стоимость обучения. Все они хотели быть как Кюта, и, если бы каждый оплатил занятия на месяц вперёд, Куматэцу больше не пришлось бы перебиваться с подработки на подработку, красить стены и собирать чай. Да какие там подработки! Он мог бы съехать из этой грязной старой лачуги и снять просторный новый дом. Хотя о чём я вообще толкую? На эти деньги можно было бы построить собственную школу боевых искусств! Тогда бы он сделался по-настоящему богатым…
Да только вот сам Куматэцу плевать на всё это хотел. Он как раз обедал и горячо спорил с Кютой. Похоже, за восемь лет мало что изменилось.
— Что ты сказал, малец?
— Я сам буду решать, как мне тренироваться!
— Ну уж нет, делай как я говорю!
— Не хочу!
— Кюта уже взрослый, — назидательно заметил Хякусюбо. — Вот и обращайся с ним как со взрослым.
— Это с ним-то? Да у него даже шерсти никакой нет!
— Есть!
— И где она?
Эх, они могли поспорить даже из-за одной волосинки.
Мне, впрочем, казалось, что я понимаю Куматэцу. Может, Кюта и вымахал выше меня — для нашего друга ученик оставался тем же ребёнком, что и прежде. И Куматэцу хотелось, чтобы так продолжалось и впредь. Вот только детишки упорно взрослеют, и с этим ничего не поделать.