— Что это? Что происходит?
Я растерянно оглядывался по сторонам. На площади установили огромный фонарь с изображением двух силуэтов: Куматэцу и Иодзэна. Это ещё что такое?
— Кюта! — я обернулся на голос и увидел широкую улыбку Дзиромару. — Айда к нам в гости!
Дом Дзиромару, вернее, особняк Иодзэна занимал лучший участок земли, что только был на восточном холме. Бумажные экраны с изображениями кабанов и бамбука украшали просторные коридоры, словно картины в музее. Пожалуй, по размерам с этим домом могло сравниться лишь жилище святого отца.
Хоть Дзиромару и жил в таком роскошном поместье, вырос он простаком, который никогда не пытался важничать и пускать пыль в глаза. Мы, как и много лет назад, сели на фарфоровые подставки рядом с верандой и начали говорить о всякой ерунде. Пока я любовался росшей во дворе бамбуковой рощей, мать Дзиромару принесла чай и конфеты.
— В городе все только и говорят о том, что святой отец вдруг взял и объявил дату.
— Дату?
— Завтра — день решающей битвы между нашим отцом и твоим учителем. По итогам поединка станет ясно, кто будет следующим святым отцом… — Дзиромару удивлённо распахнул глаза. — Только не говори, что не знал!
Я потупился:
— Мы с ним слегка поругались… И мне было так неловко, что я какое-то время избегал учителя.
— Ясно… Ну, мы и сами отца почти не видим. Он только и делает, что тренируется. Грустно, конечно, но приходится с этим мириться… Я ведь желаю ему победы. Да и ты, небось, не хочешь, чтобы учитель проиграл, верно? А если так, прекращай говорить, что тебе неловко, и болей за него, — подбодрил меня Дзиромару.
— Ладно…
— Но что бы ни случилось, мы останемся друзьями!
Дзиромару встал, улыбнулся и протянул руку. Он смотрел на меня открытым, честным взглядом. Я встал следом и пожал его ладонь:
— Разумеется!
— Надеюсь, битва выйдет славной.
— Ага.
Мы переглянулись и дружно усмехнулись.
— Дзиромару, — послышался вдруг голос, и мы увидели Итирохико рядом с приоткрытой дверью. Оказалось, он уже какое-то время с улыбкой смотрел на нас.
— Брат, — Дзиромару улыбнулся в ответ.
Итирохико ласково взглянул на него и продолжил:
— Не стоит так задерживать Кюту, наверняка у него много важных дел. Смотри: уже вечер — я провожу его до ворот.
Во дворе заливались цикады. Мы с Итирохико шли по безлюдной бамбуковой рощице. Его шарф, как обычно, не давал разглядеть рот. Я немного удивился, что он вызвался проводить меня. Если раньше мы часто общались, то в последнее время нам не доводилось и парой слов перекинуться. Раз уж он предложил проводить меня, значит, хотел о чём-то поговорить. Я старательно обдумывал возможные темы беседы и готовил ответы, но Итирохико упорно молчал, окончательно сбивая меня с толку.
Лишь дойдя до ворот, он обернулся.
— Спасибо. Ну…
Внезапно мимо моего лица пронеслись бамбуковые щепки. Что это было? Пока я недоумевал, Итирохико ударил меня кулаком.
— Э?
Он застал меня врасплох и попал точно в живот. Я рухнул на землю ещё до того, как успел спросить: «За что?»
В глазах Итирохико горел неописуемый зловещий огонь, он без конца пинал меня, вкладывая в каждый удар искреннюю ненависть:
— Какая ещё… славная битва?.. Не смеши!.. Знайте… своё место… человек… и недоумок… Куматэцу!
Я ещё никогда не видел Итирохико таким! Кто бы подумал, что в круглом отличнике может скрываться такая жестокость. О сопротивлении не было и речи — я лежал и лишь пытался совладать с болью.
Наконец Итирохико успокоился и прекратил пинать меня. Бамбуковые щепки посыпались на землю.
— Уяснил?
И тогда я увидел: в груди Итирохико зияла чёрная дыра — такая же, как и у меня самого!
«Дыра… но как?.. Откуда она у Итирохико?»
Из рощи доносился лишь стрекот цикад.
Арена
Арену в тот день наводнили толпы монстров со всех концов Дзютэна. Над головами зрителей сияло безоблачное летнее небо.
Наступило время решающей битвы Куматэцу и Иодзэна. Другими словами, наконец-то пришла пора решить, кто станет следующим святым отцом.
Ареной называли огромную круглую яму под навесами. С них, как и положено Дзютэну, городу ткани, свисали разноцветные полотнища, очерчивая просторную площадку в центре. На трибунах, рассчитанных тысяч на пятьдесят зрителей, царило воодушевление. Сидячие места кончились ещё до обеда. Повсюду бродили торговцы напитками и сладостями.