В несмолкающем шуме звучали самые разные утверждения:
— Я за Иодзэна.
— Я за Куматэцу.
— Куматэцу наверняка победит.
— Не, скорее Иодзэн.
— Конечно, Иодзэн победит, о чём речь.
— Кто знает, вдруг Куматэцу…
Дети и старики, женщины и мужчины, богачи и простые работяги — совершенно непохожие друг на друга монстры сидели вперемешку, смотрели в центр арены и без конца делились друг с другом прогнозами. На их лицах было написано, как долго они ждали этого дня. Разумеется, пришла и азартная троица. Она сидела на краю скамейки и перешёптывалась:
— На Иодзэна.
— На Куматэцу.
— На… эх, я не знаю, на кого!
Появился святой отец, одетый в богато расшитые церемониальные одежды, и произнёс речь.
— Я много думал! Девять лет я размышлял о том, в каком виде мне влиться в ряды богов! Думал и думал, думал и думал! — объявил он напыщенным, но в то же время шутливым тоном, затем обвёл глазами зрителей. — И наконец придумал!
С места вскочил один из зрителей, неотёсанный детина с небритым лицом:
— И каким же богом вы решили стать?
— Разумеется, богом решительности! — ответил святой отец.
По арене прокатилась волна смеха, а за ней раздались аплодисменты — монстры праздновали уход святого отца на покой. Я кожей почувствовал, насколько весь город его любит.
— Вскоре после битвы я, прибегнув к силе мудрецов, проведу ритуал перерождения, приходите! — И святой отец занял своё почётное место на трибуне.
Во все уголки арены разнёсся низкий, мощный бас главного судьи:
— Мы начинаем церемонию, которая определит следующего святого отца Дзютэна! Претенденты, прошу вас!
Мне показалось, что от рёва толпы содрогнулась даже земля. Через западные врата на арену вышел одетый в плащ Иодзэн. Следом появились оруженосцы в лице Итирохико и Дзиромару. За ними — целая толпа крепких учеников в одинаковой форме.
Великий и ужасный Куматэцу вошёл через восточные врата. За ним — мы с Хякусюбо. Следом — те самые сопляки, что с недавних пор тренировались в лачуге. Их так поразили масштабы арены, что они то и дело растерянно озирались по сторонам и мигали круглыми глазами.
Я сравнил группы поддержки:
— М-да… Что касается учеников, он нас явно сделал.
— Вот бы здесь был Кюта, — тихо отозвался Хякусюбо.
И правда. Окажись с нами Кюта, оруженосцем Куматэцу не стал бы прыщавый сопляк.
Сам Куматэцу был мрачнее тучи и не поднимал глаз. Таким он стал в тот самый вечер, когда сбежал его любимый ученик, и с тех пор медведь не поддавался ни на какие уговоры.
— Чего у тебя морда такая кислая? — раздражённо бросил я. — Ты вообще понимаешь, что сейчас начнётся бой?
Куматэцу вдруг замер на месте, замотал головой, а затем словно сорвался и взвыл:
— У-у-у-у-у-у-у-у-у-у!
Я перепугался от такого оглушительного вопля и заткнул уши:
— A-а, не ори, придурок!
Иодзэн с улыбкой взглянул на нас и взревел в ответ:
— У-у-у-у-у-у-у-у-у-у!
Заслышав поединок двух голосов, зрители повскакивали с мест и тоже начали реветь:
— У-у-у-у-у-у-у-у-у-у!
Звериные голоса перетекали один в другой, заполняя арену. Тогда мы с Куматэцу ещё не знали, что в толпе затесался Кюта, спрятав лицо под капюшоном.
До начала битвы оставались какие-то секунды…
Я смотрел на Иодзэна и Куматэцу, стоявших напротив друг друга посреди арены. Иодзэн пришёл в вычурной праздничной накидке, нарукавниках из клёпаной кожи и церемониальном поясе, похожем на канат. Он остановился и неторопливо подвесил на него чёрный меч. Рукоять и ножны клинка скрепляла печать.
С плеч Куматэцу свисало полотно, украшенное изображением солнца, а нарукавники и пояс были такие же, как у Иодзэна. Куматэцу ждал, взвалив меч в ярко-красных ножнах на плечо.
Ученики Иодзэна и Куматэцу отступили к вратам и сели на выделенные для приближённых места. Мы с Татарой и хилыми юнцами устроились на востоке арены, откуда нервно следили за происходящим.
Святой отец расположился в роскошном кресле, приготовленном специально для него, и окинул арену взглядом. С обеих сторон от него сидели почётные гости. Я заметил нескольких мудрецов, которых мы видели во время путешествия: гамадрила, кота и морского льва.
Снова заговорил главный судья:
— По правилам, мечами можно пользоваться, только если они в ножнах, извлекать их запрещается. Сбежавшему засчитывается поражение. Потерявшему сознание и не пришедшему в себя, пока идёт счёт до десяти, засчитывается поражение. Вы обязаны соблюдать эти и прочие правила поединка.