На меня резко навалилось чувство одиночества, казалось, тревога вот-вот сведёт с ума. Я продолжал двигаться на четвереньках, молясь изо всех сил о том, чтобы поскорее найти выход и вернуться наконец в родную Сибую.
— А?!
Вдруг меня схватили за шиворот. Не успел я и пискнуть, как был поднят за шкирку, словно котёнок. Позади стоял волк, совсем не дружелюбный на вид, с его пояса свисал широкий меч.
— Это что такое?
Подошли ещё два волка — видимо, товарищи первого — и с изумлением уставились на то, как я дёргаю руками и ногами.
— Человеческий ребёнок!
— Человек? Но что он тут делает?
Троица оттащила меня к магазину, торговавшему японскими музыкальными инструментами, взяла в руки флейты, плектры от бив[5] и барабанные палочки и начала оттягивать мне то щёки, то веки.
— Пустите!
Но волки, переглянувшись, зловеще ухмыльнулись и завели разговор на тему, леденящую кровь:
— То что надо! Снимем шкуру и продадим на сямисэны?[6]
— Или засушим, настрогаем да толкнём как деликатес?
— А может…
Перспектива пополнить ряды цыплят и рыб совсем не прельщала меня!
— На помощь! — завопил я во всё горло.
И тогда…
— Прекратите, глупцы! — раздался резкий укоризненный возглас.
Голос принадлежал худощавому свину с лысой макушкой и небритым лицом. На нём была чёрная, изрядно потраченная молью одежда, похожая на монашескую.
— Такое и говорить грех! — упрекнул он троицу, изредка моргая небольшими глазами.
К моему безмерному облегчению, волки под дружное ворчание удалились прочь, а мы с монстром-монахом зашагали вдоль торговых рядов.
— Да ладно тебе, не бери в голову. Нагрубить и облаять они, конечно, могут, но бояться их не стоит.
Однако даже после этих слов я не мог унять дрожь. Отовсюду раздавались то пьяный смех, то сердитые выкрики. Монстр-монах всё пытался успокоить меня и мягко продолжил:
— Меня зовут Хякусюбо. Как ты, наверное, заметил, я монах. Попасть сюда, в Дзютэн, можно лишь определёнными путями, ведь люди и монстры живут в разных мирах. Признаться, и в остальном мы не слишком похожи: монстры, к примеру, могут становиться богами, а люди — нет… Наверное, ты сильно испугался, когда ненароком забрёл к нам. Но не волнуйся, я отведу тебя обратно в твой мир…
Такого я не ожидал. Оказывается, хоть они и называют себя монстрами, далеко не всех стоит бояться. А вдруг среди них есть и те, кто может хорошо ко мне отнестись? Дрожь окончательно прошла. Похоже, этот монстр-монах по имени Хякусюбо собирался показать мне выход. Значит, нужно следовать за ним, и уже скоро я вернусь домо…
— О! Так ты всё-таки пришёл? — пророкотал знакомый хрипловатый голос.
Я испуганно обернулся. Монстр-великан прошагал к нам и навис надо мной с широкой улыбкой на лице. Сейчас на нём была ярко-красная накидка, а из-за спины торчал красный же меч длиной, похоже, с него самого. Чуть ниже шеи из-под одежды выглядывала белая шерсть. Учитывая хищные черты лица, можно было предположить, что он гималайский медведь. В руке монстр держал вырезанную из тыквы бутыль с алкоголем.
— Хе-хе, как я и думал. Ты мне нравишься всё больше и больше!
Раскрасневшаяся морда пьяного зверя придвинулась ещё ближе, он схватил меня за плечо и притянул к себе.
— Куматэцу, ты чего? — упрекнул его Хякусюбо и силой освободил меня от хватки великана. — Это потерявшийся ребёнок! Нельзя ли поаккуратнее?
Медведь по имени Куматэцу скривился:
— Поаккура-а-атнее, говоришь? Вечно ты со всех пылинки сдуваешь!
— Я просто прошу не вести себя грубо.
— А что в этом такого? Никакой он не потерявшийся. — Куматэцу положил свою огромную лапу мне на голову. — Отныне он мой ученик!
— Ученик?!
А? Что за?.. Впервые слышу!
— Я же говорил. Ты что, забыл?
Не говорил! Я бы уж точно запомнил.
— Ты возьмёшь в ученики человеческого ребёнка? — изумился Хякусюбо.
— Мне плевать, человек он или рыба морская. Я сказал — ученик, значит, ученик! — Куматэцу вцепился в мою голову мёртвой хваткой и стал раскачивать её из стороны и сторону.
5
Бива — японская четырёхструнная лютня; традиционно её струны перебирают не пальцами, а специальным широким плектром.