Она была мне любопытна. Как и весь класс, я видел в ней только жертву. Я подошел к ней.
"Помочь тебе?". Она посмотрела на меня. "Хочешь, я убью их для тебя?".
Глава 5. Первое убийство.
Первое тело было найдено на улице за спортивным залом. Она лежало так, чтобы ученики обнаружили его раньше учителей. Так и случилось. Дети собрались вокруг него. Никто не шумел. Все стояли молча, словно принимали участие в какой-то торжественной церемонии. Всеми овладел страх. Потом вышли взрослые и отправили всех детей в здание. Кто-то вызвал полицию. На некоторое время школу закрыли. Конечно, об этом говорили по телевизору и писали в газетах. Я делал вид, что мне все равно. Нет... Мне ДЕЙСТВИТЕЛЬНО было все равно.
Следующее убийство случилось в соседнем парке спустя день после возобновления занятий. Распоротое брюхо у девочки, тело с кишками во рту висело на брусьях. Создалось впечатление, что кто-то бросил вызов школе. По всей школе установили видеокамеры. Это было все, на что оказались способны жалкие взрослые.
А потом случилось третье убийство. Связанный мальчик, лежавший в туалете с бутылкой отбеливателя в животе. Общество решило, что это было дело рук маньяка-убийцы. В подробных отчетах никто даже не упомянул тот факт, что над жертвой жестоко анально надругались. Это было нелепо. Даже в такое время секс оставался табуированной темой для детей.
Таким образом, нас дистаницировали от этих преступлений. В детях всегда видели жертв. Это было частью моего плана и давало мне чувство полной безнаказанности. Но почему-то я чувствовал себя попавшим в ловушку собственного нигилизма.
Однажды, я гулял вдоль берега реки и почувствовал чье-то присутствие, а когда обернулся, увидел эту девочку. С того дня мы не разговаривали. Я остановился. Она поравнялась со мной и тоже остановилась.
"Остановись, пожалуйста".
"Почему?".
"Ты убил человека, который не имел к этому отношения".
"Там не было таких, кто не имел бы к этому отношения".
"Тебя поймают".
"Не поймают. Я уверен".
"Как ты можешь быть уверен?".
"Потому что эта история меня не касается".
"А если я расскажу?".
"Ты не расскажешь. Я уверен".
"Ты прав".
Она посмотрела на меня. Затем она улыбнулась и убежала. Это был первый раз, когда я видел ее улыбку. Вскоре ее нашли повешенной, а рядом сидела ее собачка.
Глава 6. Мальчики.
Нашим убежищем стал заброшенный завод за городом. Мне было четырнадцать. Вокруг меня крутилось двенадцать мальчиков, учившихся в пятых и шестых классах. Я не знаю что тянуло их ко мне. С того "инцидента" прошло несколько лет, и о нем уже никто не говорил. Как будто весь город решил стереть его из коллективной памяти. Конечно, эти дети ни о чем не знали, но они определенно что-то чувствовали. То, что притягивает детей неосознанно. И этим чем-то было смерть.
Я не любил общаться с ровесниками. Хотя я и был подростком, но совершенно не интересовался девочками. Я чувствовал только отвращение, глядя на их уродливо выделяющиеся груди. Я получал удовольствие, в течение часа-другого после уроков наблюдая за играми этих детей. Часто они играли в ковбоев и индейцев. Я разделял их на две группы по шесть человек, называл их "ковбоями" и "индейцами", и заставлял убивать друг друга. Конечно же, я был главой ковбоев. Наши игры всегда следовали реальной истории, поэтому все индейцы в конце погибали. Они бегали голыми, а потом их убивали и снимали скальпы. С горой скальпов под ногами я чувствовал что-то типа экстаза. Это была компенсация убийственных позывов, которые росли во мне после того "инцидента". Я понимал это уже тогда. Когда игра заканчивалась, мы раздевались догола и ласкали друг друга. Это были всего лишь невинные прикосновения, но все определенно чувствовали сексуальное возбуждение. Какое то время мне этого хватало. Они любили меня, а я просто не мог решиться сделать что-либо, что вызовет у них боль или чувство страха.
Однажды они привели ко мне нового мальчика.
"Мы нашли его на станции. Он сказал, что голоден и хочет стать нашим другом". Мальчик был грязный, но очень красивый. Его стройное тело еще не приобрело мужские очертания.
"Он сказал что убежал из дома. Прошла уже неделя, но родители совсем не ищут его. Они ему не разу даже не позвонили". Я спросил его: "Ты голоден?" Он молча кивнул. Я кинул к его ногам булку. Он опустился на землю и поднял ее. Я спросил: "Твои родители оставили тебя?". Тишина. "Они оставили тебя?". Он не ответил. Просто продолжал есть.
Глава 7. Святое причастие.
Честно говоря, я отчетливо понимал, чем был для него этот момент. Он совершенно потерял волю к сопротивлению. Все правильно. Прими меня. Хороший мальчик. Я буду единственным, кто принимает решение.
Я достал нож, и всадил его ему прямо в спину. Еще. Еще. И еще. Брызги крови попадали на мое лицо. Я был весь в крови. Так красиво. Все мальчики молча смотрели. Это был настоящий религиозный обряд. Я срезал куски плоти с его спины и бросал их мальчикам под ноги. "Ешьте. Сие есть хлеб наш". С лицами, мокрыми от слез, они жадно поглощали кровь. Что-то рождалось из этого месива крови, дерьма, семени и плоти.
Мы расчленили его тело и закопали в лесу. Мальчики молча копали. Я чувствовал, как что-то выкристаллизовывается во мне. Это было осознание моего предназначения. Я понял силу своего влияния и желал использовать его.
Глава 8. Дорога к свободе.
Время шло, и вскоре я достиг возраста, когда стал больше и больше походить на взрослого. Тела мальчиков тоже менялись. Они находились в самом прекрасном возрасте. После того дня наши отношения резко изменились. Во-первых, сексуальные контакты стали более откровенными. Они приняли меня. И я принял их. Кроме того, нас больше не удовлетворяла простая игра в убийство. И поэтому...
Сначала мы стали нападать на бомжей. Это оказалось на удивление легко. Мне нравилось, как глаза мальчиков в полумраке светились жаждой крови. Осторожно меняя места, время и способы убийств, мы убили несколько бродяг. Как я и предполагал, полиция практически не расследовала эти дела. Они провели поверхностное расследование и пришли к выводу, что это были разборки между бомжами. Общество тоже не выказывало признаков интереса. Те же самые люди, что подняли столько шума из-за парочки мертвых детей, совершенно не обратили бы внимания, даже если бы все бомжи вдруг погибли. Я ненавидел уродство этого общества. Потом мы стали нападать на случайных прохожих. Это тоже было на удивление легко. Вот как мы делали это. Находили одного прохожего. Как правило, служащего или домохозяйку. Втыкали нож прямо в сердце, чтобы избежать сопротивления. Помните, что сердце находится не совсем слева , как это часто говорят, а ближе к центру, прямо над солнечным сплетением, и воткните нож. Потом мы шли дальше, как будто ничего не случилось. Вот и все. Прошел целый час, прежде чем какая-то шумная женщина заметила труп и устроила сцену. Большинство людей не хотело иметь ничего общего с человеком, упавшим посреди улицы. Для них он был лишь помехой на дороге. Никого из нас не поймали. Полиция была бессильна перед лицом этих немотивированных и несвязанных между собой убийств. Мальчики были довольны этими волнующими играми. Но я чувствовал, что чего-то не хватает. И точно знал, чего именно. "Свободы и ясности." Я был необычным убийцей. Я приказал убить своих родителей не потому, что имел что-то против них. Я просто хотел абсолютной свободы. Я приказывал мальчикам сделать это. Не то чтобы я колебался убить собственных родителей, просто у этого убийства тоже не должно было быть ни смысла ни связей. Я четко придерживался этого правила. Когда я пришел домой, все здание горело. Почему-то слезы потекли по моим щекам. А потом я увидел это. В пламени я увидел очертания толпы из своего будущего. Пламя свирепствовало еще около двух часов, затронув и стены соседних домов. Это был мой семнадцатый день рождения.